Татуировка наложницы

Сано потянулся к нише со встроенными полками и достал дневник госпожи Харумэ. Просматривая страницу за страницей, он снова задумался, зачем лейтенант Кусида хотел его украсть. И вдруг заметил то, что прежде ускользнуло от его внимания. Он поднес открытый дневник ближе к лампе, чтобы лучше рассмотреть.

Крошечные, сделанные тушью пометки, покрывали внутренние поля страниц там, где их соединял шелковый шнур. Сано развязал шнур и разделил листы. Значки были концевыми столбиками иероглифов, которые госпожа Харумэ написала вдоль обреза серединных страниц, скрытыми под переплетом. Составленные в последовательности, они читались так:

Когда лежим вместе в тени между двумя сущностями,

Кожей касаясь обнаженной кожи,

Твое дыхание соединяется с моим,

твои вздохи наполняют меня,

А наша кровь поет в ритме сердечных ударов.

Когда ты исследуешь потайные уголки моего тела,

Я открываюсь навстречу твоим прикосновениям —

Ах, если бы я могла поглотить тебя целиком,

Чтобы мы могли никогда не расставаться.

Но увы! Твое положение и известность опасны для нас.

Мы никогда не сможем пройти вместе при свете дня.

И все же любовь вечна; ты со мной навсегда,

как и я с тобой,

В душе, хоть и не в браке.

Сано перечитал строчки, едва сдерживая ликование. Использованное Харумэ выражение «вечная любовь» никак не вяжется с укорами госпожи Кэйсо-ин в измене. Должно быть, она была увлечена кем-то другим, и любила так сильно, что, не удержавшись, доверила свои чувства бумаге, несмотря на угрозу разоблачения.

Но кто этот любовник, известный в обществе, имя которого не названо? Любой мужчина был бы предан смерти за связь с любимой наложницей сёгуна, даже женщину могла постичь та же участь, если она посягнула на любовь госпожи Харумэ. Каким образом положение этого человека могло увеличить опасность? Не послужил ли этот роман причиной прежних покушений на ее жизнь?

Сано предостерег себя от чрезмерных надежд на ниточку, уводившую прочь от госпожи Кэйсо-ин. Возможно, Харумэ написала это о матери сёгуна в более счастливый период их отношений. Хоть Сано и знал, что любовь не зависит от возраста, ему хотелось верить, что Харумэ приняла ухаживания старой, глуповатой Кэйсо-ин только ради обретения привилегий. Он надеялся, что в спрятанном стихотворении упоминается кто-то другой.

Лейтенант Кусида отрицал связь с Харумэ, но что, если он лгал? Быть может, он пытался выкрасть дневник, опасаясь, что Харумэ назвала его в нем любовником? Чувственность стихотворения и явное указание на половую связь не соответствуют отношениям между Харумэ и господином Мияги, но ведь они могли зайти дальше его подглядывания через окно, хотя он это и отрицает. Умудренный опытом старик нередко завоевывает любовь молодой девушки. И даймё, и лейтенант Кусида могли убить Харумэ, чтобы не допустить огласки романа или скрыть от сёгуна, что кто-то из них сделал ей ребенка.

Или же, что вполне возможно, в прошлом у Харумэ был еще один, пока неизвестный, любовник.

Эту возможность следует отработать. А пока Сано возложил все свои надежды на лейтенанта Кусиду и правителя Мияги как главных подозреваемых.

25

Ванная комната в особняке Мияги была такой же, как в любом имении знатного даймё. Утопленная в полу деревянная емкость в центре просторного помещения, полная горячей воды. На полках кадушки для ополаскивания, полотенца, мыло из рисовых отрубей и кувшины с ароматическими маслами. Пол с отверстиями позволял пролитой воде стекать в дренажные канавы под домом. Воздух нагревали угольные жаровни. Но в этой ванной комнате были две необычные вещи.

Один угол отгораживала бамбуковая ширма, а в стене на уровне глаз виднелась крошечная створка. Госпожа Мияги стояла на коленях перед ширмой, подложив под себя подушку. Заслышав шаги, она напряглась, готовая к приходу мужа. Потайное окошко открылось, и она почувствовала, как он возбуждается, глядя в ванную комнату в ожидании развлечения, которое она ему приготовила. Женщина хлопнула в ладоши, подавая сигнал к началу ритуала.