Татуировщик из Освенцима

Лале доволен тем, что они следуют его советам, и старшие женщины берут на себя роль учителей. Он замечает, что в них проснулась какая-то искра, которой не замечалось прежде. Разумеется, его собственное возвращение всегда прерывает любой урок. При случае он садится рядом с ними и слушает, узнавая новое о народе с его культурой, совсем не похожей на культуру его собственного народа. Он часто задает вопросы, женщины с удовольствием отвечают, тем самым обучая детей, у которых после вопросов Лале пробуждается больший интерес. Он, проведя почти всю жизнь в одном доме, в кругу одной семьи, заинтригован кочевой жизнью цыган. Его прежняя комфортная жизнь, осознание своего места в мире, образование и жизненный опыт кажутся ему приземленными и предсказуемыми по сравнению со странствиями и борьбой, претерпеваемыми людьми, рядом с которыми он теперь живет. Он приметил одну одинокую женщину, у которой, похоже, нет ни родных, ни детей, никого, кто проявлял бы к ней любовь. Часто она помогает какой-нибудь матери управиться с выводком ребятишек. На вид ей лет пятьдесят с небольшим, хотя Лале узнал, что цыгане часто выглядят старше своих лет.

Однажды вечером, после того как оба они помогли уложить детей спать, Лале вышел за ней на улицу.

— Спасибо, что помогла сегодня, — начинает он.

Она бегло улыбается ему и садится отдохнуть на штабель кирпича:

— Я укладываю детей спать с самого детства. Могу делать это с закрытыми глазами.

Лале садится рядом с ней:

— Не сомневаюсь. Но похоже, у тебя здесь нет родных?

Она печально качает головой:

— Мой муж и сын умерли от сыпного тифа. Осталась только я, Надя.

— Мне так жаль, Надя. Расскажи о них. Меня зовут Лале.

В этот вечер Лале и Надя разговаривают до поздней ночи. В основном говорит Лале, а Надя предпочитает слушать. Он рассказывает ей о родных, оставшихся в Словакии, и о своей любви к Гите. Он узнает, что Наде всего сорок один год. Ее сыну было шесть, когда он умер три года назад, за два дня до отца. Спрашивая ее мнение о чем-нибудь, он обнаруживает, что Надины ответы аналогичны ответам, которые дала бы его мать. Не это ли притягивает его к ней, вызывает желание защитить ее, так же как он хочет защитить Гиту? Он ловит себя на том, что погружается в жгучую ностальгию. Страх перед будущим преследует его. Одолевают мрачные мысли о родных, об их безопасности. Если он не в силах им помочь, тогда он сделает все возможное для этой женщины, сидящей рядом.

* * *

Несколько дней спустя у входа в барак Лале видит малыша, ковыляющего навстречу. Лале подхватывает его на руки. Ощущение от детского тельца напоминает ему о маленьком племяннике, с которым он попрощался больше года назад. Охваченный сильным чувством, Лале ставит ребенка на землю и спешит внутрь. В кои-то веки никто из детей не идет за ним; что-то подсказывает им держаться подальше.

Лежа на койке, он вспоминает тот последний день с родными. Прощание на железнодорожном вокзале, когда он уезжал в Прагу. Мать помогла ему упаковать чемодан. Утирая слезы, она вынимала из чемодана положенную им одежду, а на ее место укладывала книги для утешения и как напоминание о доме, куда бы его ни занесло.

Они стояли на платформе, и Лале собирался уже сесть в поезд, но тут впервые в жизни заметил слезы на глазах отца. Он ожидал увидеть слезы у кого угодно, но только не у отца, такого сильного, надежного. Из окна вагона он видел, как брат и сестра уводят отца. Его мать с раскинутыми руками бежала до конца платформы, как бы пытаясь дотянуться до своего сыночка. Два его маленьких племянника, не замечая происходящих вокруг перемен, мчались рядом с поездом, словно играя с ним в догонялки.

Прижимая к себе чемодан с одеждой и несколькими книгами, которые он разрешил матери положить, Лале прислонился лбом к стеклу и зарыдал. Его настолько захватили эмоции родных, что он позабыл о собственной опустошительной потере.

Ругая себя за слабость, Лале выходит из барака и начинает гоняться за детьми, позволяя им хватать его и виснуть на нем. Зачем нужны деревья, если есть Татуировщик, на котором можно повисеть? В этот вечер он присоединяется к группе сидящих на улице мужчин. Они делятся воспоминаниями о семейной жизни, увлеченные различием и похожестью их культур. Оставаясь в приподнятом настроении, он говорит:

— Знаете, в другой жизни у нас с вами не было бы ничего общего. Возможно, я отвернулся бы от вас или перешел бы на другую сторону улицы, увидев, как вы идете навстречу.

На несколько мгновений повисает тишина, а потом один из мужчин пронзительным голосом произносит:

— Эй, Татуировщик, в другой жизни у нас с тобой тоже не было бы ничего общего. Мы первые перешли бы на другую сторону улицы.

Раздаются раскаты смеха, и женщина выходит из барака с просьбой не шуметь — разбудят детей, и тогда хлопот не оберешься. Усмиренные мужчины входят внутрь. Лале медлит. Он не очень утомился и пока не хочет спать. Чувствуя, что Надя рядом, он оборачивается и видит, что она стоит на пороге.

— Иди сюда, — говорит он.