Тау Большого Пса, Россия (СИ)

- Ты чего, а? - спросил Макс уже внутри. - Эй, прекрати…

Петька конечно же не слушал его, как всегда в такие моменты. Он был слишком занят - наматывал максовы волосы на кулак, заставляя закинуть голову, целовал и выкусывал беззащитно выставленную шею, заламывал за спиной руки, как будто Макс мог ими хоть что-нибудь сделать, как будто не удерживал он их обе одной своей, как ребенка.

Макс громко застонал, вытягиваясь стрункой в железных объятиях, только Петька знал каждую чувствительную точку на его теле, мог включать их все по очереди, как кнопки на панели управления. Вот так сводил с ума, приласкав под кадыком, потом у ключиц, разворачивал спиной и кусал за загривок, легонько гладил по животу, ниже пупка, и Макс уже почти рыдал, когда ему массировали анус, крутил нетерпеливо задницей. Петька всегда заходил в него так тягуче-медленно, без смазки, только на слюне, говорил - натренированная задница сама раскрываться должна. И она послушно раскрывалась, принимала немаленький петькин член без боли, а с выворачивающим душу томлением.

Прихожая у них была выстелена плетеными ковриками из местной травы типа бамбук, очень стильно, а-ля натюрель. И они были гораздо мягче земного бамбука, уж Максу то было с чем сравнивать, и на тех и на других на четвереньках стоял, стискивал их судорожно руками и утыкался лбом, пока Петя мощно, уже не сдерживаясь на этом этапе, вбивался в его зад.

После секса захотелось жрать, и Петька сделал им огромные сэндвичи, пока Макс в ванной торчал. Сам-то Петька принимал душ по-военному быстро, три минуты на все.

- Спасибо… - Макс благодарно потерся носом о петькину руку, лежащую на столе.

Глаза у него слипались, пальцы с последним куском хлеба разжимались, он лег щекой на стол, жалобно поднимая брови, якобы во сне уже. И конечно же Петька подхватил его и отнес в кровать, подгреб там под себя, захватывая максов член в горсть, любимая поза для засыпания.

Снилась Максу всю ночь большая белая собака, она мелькала в каких-то хитро закрученных проходах и скалилась на него из-за угла. А Макс скитался то ли за ней, то ли от нее, было тревожно и очень-очень тоскливо. А потом вдруг собака догнала его и сбила с ног, забралась, тяжелая такая, горячая, и принялась трахать, Макс стонал от позорного, постыдного удовольствия, хотел сказать “нет” и не мог, хотел уползти и тоже не мог. Тут собака укусила его за шею сзади и принялась перегрызать ее, и Макс наконец-то забился и завопил от смертного ужаса.

- Тихо, тихо, уймись, - Петька подхватил его под грудь, приподнял, целуя плечи и шею, и Макс обмяк, все еще не в силах отойти от пережитого.

А это просто Петька с утра его трахнуть решил.

- Ты меня напугал, - говорил позже Макс и изображал оскорбленную невинность, сердито отворачиваясь и натягивая на себя простыню. - Мог бы и разбудить сначала.

- Испугался, глупый, - ухмылялся Петька и задирал на нем простынку снизу, накидывая ее на голову, - ну, дай я тебя поцелую, успокою.

- Отстань, низкий негодяй, - барахтался Макс, его ужасно щекотно целовали в пах, он был счастлив этим воскресным утром, а впереди их ждал целый огромный день вместе.

***

Но уже за завтраком все пошло не так. Петькин коммуникатор замерцал зловещим красным светом: особо важное сообщение.

- Инсектерии опять взбесились в пригорьях, - сказал Петька, прочитав его. И принялся застегивать рубашку на все пуговицы. - Все им неймется, тварям членистоногим. Накрылся наш выходной, Максик. Прости.

Голос его становился другим, словно был он уже не здесь, с Максом, а с огромными пауками, и Петьку уже сжирал азарт, вокруг кровь, кишки, как на кадрах героической хроники, а в шлемофон орут: “Людвиг, сзади!” Или, там: “Фриц на позиции, пауки перестраиваются в свинью, Людвиг, прием!” Макс прямо видел это как наяву, Петька на глазах превращался в героя другой, гораздо более интересной игры своей жизни, игры, в которой не было никакого Макса.

- Конечно, Людвиг. Я все понимаю.

- Не ходи по базе один. Из лабораторий сбежала какая-то дрянь, условно опасная. Они все засекретили, чтоб не наводить панику, так что имей ввиду: никому ни слова. И сиди лучше дома.

“Условно опасная, - Макс вспомнил вдруг, как вчера Петька хватался за пистолет. - Условно, как же.”

- Собака? - вдруг брякнул он.

Петька, как раз застегивающий портупею, поднял голову и нехорошо прищурился:

- При чем здесь собака? Ты что-то знаешь?

Макс взмок, вспомнился сегодняшний сон:

- Нет… просто Вася тогда ведь собаку нам показывал… в лаборатории… местную…

- Никакой собаки он не показал. Ты вырубился, а я этих собак пачками видел, зачем мне у Васьки их смотреть. Ясно?

- Ясно, - прошептал Макс, его вдруг забила дрожь, вспомнилась стерильная чистота лаборатории. И собака. СОБАКА! - Ясно, что ты врешь, Петя…