Тауэр, зоопарк и черепаха

Преподобный Септимус Дрю подобрал полы рясы и опустился на колени рядом с органом. Ему потребовалось мгновение, чтобы собраться с духом и взять грызуна за хвост. Поборов отвращение, он поднял его повыше и впился в него взглядом, прозревавшим глубины бесчисленного множества измученных душ. Несмотря на целую неделю неудач с механическими ловушками и еще бульшим, по сравнению с обычным, количеством крысиного помета, вид крошечных передних лапок неожиданно преисполнил капеллана сожалением. Он перевел взгляд на жутковатые желтые зубы крысы, которые с наслаждением впивались в пухлые гобеленовые подушечки для колен, и всякая жалость улетучилась. Он отметил, что животное было убито наповал с одного удара в затылок самым новым устройством, шедевром инженерной мысли, спрятанным внутри миниатюрного Троянского коня. Усатого врага приблизило к скоропостижной гибели самое неодолимое искушение — арахисовое масло.

Хотя часть его существа противилась христианскому погребению вредителя, крысы все же были твари Божьи, пусть и не упоминались в Библии. Святой отец опустил закоченевшее тело в один из старых бумажных пакетов бирюзового цвета из магазина «Фортнум энд Мейсон», которые хранил как раз для таких случаев, и взял совок. С усилием открыв старинную дверь церкви, он направился в сторону башни Байворд и спустился по лестнице в осушенный крепостной ров, в котором во время Второй мировой выращивали овощи. Наскоро помолившись о спасении низменной души, он похоронил крысу в цветочной грядке, протянувшейся вдоль лужайки для боулинга. Если при жизни грызуны не служили никакой благой цели, то после смерти они возвышались до удобрения для обожаемых капелланом розовых кустов. Затем он развернулся спиной к старательно ухоженной лужайке, которая за предыдущие сезоны слышала столько обвинений в жульничестве, что все турниры по боулингу пришлось отложить на неопределенное время.

Когда он уже направлялся домой, йомен Гаолер, выглядевший еще более измученным, чем обычно, поравнялся с ним и положил пухлую ладонь ему на плечо.

— Прошу прощения, но это, случайно, не вы таскаете мое инжирное печенье? — спросил он.

Преподобный Септимус Дрю задумался над вопросом.

— Хотя я бессилен в обуздании редких приступов чревоугодия, воровство все же не мой грех, — ответил он.

Йомен Гаолер кивнул головой на церковь.

— А на исповеди, часом, никто не признавался? — спросил он.

— К сожалению, у нас не бывает исповеди. Попытайтесь спросить у католиков дальше по улице. Их священник каких только откровений не наслушался, однако по своему опыту могу сказать, что он делится информацией с большой неохотой.

Пересекая Тауэрский луг, святой отец издалека заметил Бальтазара Джонса, сгорбившегося под тяжестью, как казалось, мешка с овощами и фруктами. Он наблюдал за передвижениями бифитера, вновь с тревогой отметив выражение отчаяния на лице старого друга. Капеллан испробовал все известные ему средства, чтобы пробудить в нем интерес к жизни. Он даже предложил ему стричь лужайку для боулинга — эта обязанность свалилась в этом году на святого отца, — зная, что для англичанина нет большего счастья, чем пытка газонокосилкой. Однако бифитер помотал седой головой и отклонил предложение.

Тогда преподобный Септимус Дрю попытался разрушить бастион горя, сыграв на интересе к английской истории. Однажды после воскресной службы он загнал в угол хранителя истории Тауэра и спросил, проводились ли какие-нибудь новые исследования, не вошедшие пока в последнее издание путеводителя по крепости. Захваченный врасплох в Доме Господа, тот признался как на духу и выложил такую новость, что капеллан тотчас побежал на поиски Бальтазара Джонса, чтобы с ним поделиться.

Он нашел бифитера на стене, где тот сидел, сгорбившись, в сине-белом полосатом шезлонге, созерцая небосклон. Капеллан, чувствуя, как обгрызенный подол алой рясы треплет непочтительный ветер, зашагал к нему, уверенный, что несет с собой ключ, способный открыть запертые двери и вызволить друга из темницы депрессии.

Усевшись рядом с бифитером на камни, святой отец пересказал поразительную историю появления в крепости воронов. Широко распространено мнение, будто вороны живут в Тауэре много столетий. Согласно легенде, которую пересказывают туристам, еще астроном Карла Второго жаловался, что они загадили ему телескоп. Король, как говорят, велел их уничтожить, но ему напомнили о пророчестве, гласившем, что, когда эти птицы покинут Тауэр, Белая башня рухнет и на Англию падут страшные беды. Услышав его, король приказал, чтобы в крепости всегда жили не меньше шести воронов.

— Так вот! Это выдумки! — воскликнул торжествующий священник. — Были тщательно исследованы записи за последнюю тысячу лет и установлено, что самые ранние упоминания о воронах в Тауэре на самом деле датируются тысяча восемьсот девяносто пятым годом, так что вся легенда — выдумка Викторианской эпохи.

Он ожидал, что бифитер, узнав новость, придет в восторг, однако Бальтазар Джонс повернулся к нему и спросил:

— Как думаешь, дождь пойдет?