Таверна «Ямайка»

Оставалась тетя Пейшенс. И еще — Джем Мерлин. Мэри не могла заставить себя не думать о нем, ей и без него хватало забот, но мысль о Джеме неотступно следовала за ней. Ее беспокоило сходство братьев — не только в чертах лица — в походке, в повороте головы. Влюбиться в Джема было нетрудно. Неужели она совершит ту же глупость, что ее тетушка десять лет назад? До последнего времени она не обращала внимания на мужчин, всегда было слишком много работы — дома, на ферме. В Хелфорде были парни, которые улыбались ей в церкви, приглашали на пикники во время сбора урожая; один даже поцеловал ее за стогом сена, осмелев после хорошей кружки сидра. Это было ужасно глупо, Мэри стала избегать мужчин, хотя сам виновник конфуза забыл о случившемся через пять минут. Мэри решила тогда не выходить замуж. Она сама справится с фермой, отложит деньги на старость. Теперь ей нужно вырваться из «Ямайки», устроиться с тетей Пейшенс, создать для нее уютный дом, ей некогда будет думать о мужчинах. Тут Мэри вдруг снова представила лицо Джема, грязное и небритое, его нагловатый оскорбительный взгляд, засаленную рубаху. В нем нет мягкости, он груб и жесток, он вор и лжец. В нем есть все, что она ненавидит и презирает, но Мэри чувствовала — она может полюбить этого парня.

Родившись и прожив много лет на ферме, девушка была лишена предрассудков. Для нее отношения полов, как у животных, так и у людей, регулировались законами физического влечения, общим для всех живых существ. Выбор партнера не зависел от голоса рассудка — случайное прикосновение, взгляд — этого достаточно. Звери, птицы не умели подчиняться разуму, здесь излишне лицемерие, она слишком долго жила среди животных и птиц, видела, как они заводят партнеров, приносят потомство, умирают. В природе любовь лишена романтики; ей такая любовь не нужна.

Дома она навидалась парочек, они держались за руки, краснели и вздыхали, часами сидели у реки, глядя на луну, или бродили по тропинке за их коровником. Эту дорогу молодые называли Аллеей Влюбленных, а старики употребляли довольно крепкое словечко. Парень обычно держал девушку за талию, ее головка покоилась на его плече. Мэри видела, как они смотрят на закат или на звезды, и, возвращаясь в кухню с мокрыми руками (она только что приняла на свет теленочка), говорила матери, что скоро в Хелфорде будет еще одна свадьба, не пройдет и месяца. Потом звенели колокола, в доме пекли свадебный пирог, парень в парадном костюме стоял на ступеньках церкви, рядом невеста в муслиновом платье, ее прямые волосы завиты для такого торжественного события. Но не проходило и года, как они начисто забывали о звездах и луне; располневшая жена, укачивая на руках ребенка, который никак не засыпал, мерила шагами спальню, а раздраженный муж рычал в кухне, что ужин подгорел, его и собака не станет есть — начиналась перебранка на весь дом: романтике наступал конец. Нет, Мэри не питала никаких иллюзий. Само слово «влюбиться» звучало красиво. Вот и все.

Джем Мерлин — мужчина, она — женщина. Что ее влекло, она не могла сказать, но ее непреодолимо тянуло к нему, а мысль о нем ее раздражала и стимулировала одновременно, не давала ей покоя. Она знала, что должна его увидеть.

Мэри неодобрительно посмотрела на низко нависшие тучи. Если ехать в Лонсестон, то нужно собираться и выходить. Пусть тетя Пейшенс думает, что угодно. За эти четыре дня Мэри стала черствее: следует подумать и о себе немного. Если у тетушки осталась интуиция, она должна догадаться, что племянница не хочет сидеть с ней. Пусть побудет со своим муженьком, тогда поймет. Хорошо, что он выболтал ей свои секреты. Теперь он у нее в руках. Она еще не знает, что будет делать, но на этот раз жалости он не получит. Сегодня в Лонсестоне вопросы Джему Мерлину будет задавать она, ему не поздоровится, придется прикусить язык, когда он увидит, что она их не боится, может расправиться с этой сворой — при первом желании. А завтра — до завтра надо дожить, там будет видно. В случае чего, можно будет сходить к Фрэнсису Дэйви, он обещал помочь. В этом доме ее никто не тронет.

Мэри шла по Западному Болоту вперед на Хокс Тор. По обе стороны высились скалы. В прошлом году в этот день она была с матерью в церкви, молилась, чтобы Бог послал им силы, мужество, здоровье, просила о душевном покое, благополучии, чтобы мать могла еще пожить, а ферма увидала бы лучшие времена. Ответом была болезнь, нищета, смерть. Что ей теперь делать совсем одной среди преступлений и жестокости? К кому взывать о помощи, живя в ненавистной таверне среди людей, которых она презирает?! Она не будет молится Богу в это Рождество. Так думала девушка, бредя по безлюдной опасной дороге навстречу конокраду, а, может быть, и убийце.