Таверна «Ямайка»

В сознание ее вернул повеявший из открытой двери холодный ветер, она поняла, что карета больше не движется; девушка находилась в коляске одна, все ушли, забрав фонари с собой. Боль становилась невыносимой, тело закоченело, плечи свело от холода, верх платья не высох и сдавливал тело ледяное коркой. Выглянув наружу, она увидела, что дождь прекратился, но ветер не стихал и колючая изморозь била в стекла. Карета была спрятана в расщелине на высокой части берега, лошадь распрягли, она бродила поблизости. Углубление обрывом спускалось вниз, было темно, как в пещере. Звезды спрятались за тучами, ветер здесь не бушевал свирепо, как на болотах, а налетал озорными порывами, принося с собой сырой туман.

Мэри хотела выйти из кареты, но дверца оказалась запертой. Просунув руку в окно, она потрогала отвесный берег — песок и стебли напитавшейся влагой травы. Напрягая слух и зрение, девушка пыталась уловить хоть какие-то звуки, разглядеть местность. С порывом ветра до нее донесся плеск волн, звук знакомый и любимый, но впервые в жизни не желанный, а предвещающий беду. Значит, лощина вела к морю. Высокий берег производил обманчивое впечатление приюта и укрытия, болота этой иллюзии не создавали; но и здесь надежда оказывалась иллюзорной, уносимой грозными звуками штормовых волн. Когда море разбивается о скалистый берег, покой и тишина уже не грезятся — о них забываешь. Вот и сейчас волна откатывается на миг, затем с новой силой налетает на скалы, вздымая землю и унося за собой камни, наполняя воздух ревом и скрежетом. Мэри со страхом представила своего дядю и его подручных внизу в ожидании прилива. Они притаились, до нее не доносилось ни малейшего звука; сейчас, пожалуй, она была бы не против, чтобы кто-то находился поблизости, даже эти негодяи. Ей было жутко, в этой абсолютной тишине, заполняемой лишь ударами волн, ощущалось что-то зловещее. Дело, на которое они шли, их протрезвило, грязные сильные руки скучали по привычной работе.

Теперь, когда сознание вернулось, первая усталость прошла. Мэри поняла, что она не сможет пассивно наблюдать, как они исполняют свой черный замысел, — нужно было что-то делать. Как вылезти из кареты? Окно слишком мало, но можно попробовать: игра стоила свеч.

Что бы ни произошло сегодня, они не посчитаются с ней, свидетели им не нужны: ее, наверняка, убьют. Спрятаться от них невозможно, они знают берег, как свои пять пальцев, далеко она не уйдет, они растерзают ее, словно стая охотничьих псов. Мэри извивалась в проеме окна, но не могла протиснуть плечи, от холода они стали малоподвижными. Цепляясь за мокрую скользкую крышу кареты, девушка тянулась изо всех сил, царапая тело о раму проема, наконец, когда она чуть не падала в обморок от напряжения, ей удалось протиснуться, и она свалилась, ударившись о землю спиной.

Мэри не ушиблась, но испугалась и почувствовала, что кожа на боку расцарапана сильно — появились пятна крови на платье. Она собралась с духом и стала карабкаться по отвесному склону ущелья, не отдавая себе отчета в том, что она делает — у нее не было никакого плана, хотелось только успеть убежать как можно дальше от берега. Мэри не сомневалась, что банда спустилась к морю; увидев перед собой тропинку, беглянка решила подняться по ней к вершине скалы, там, возможно, она сможет лучше сориентироваться. Где-то должна быть дорога — доехала же сюда карета; а вдоль дороги могут встретиться дома, ее кто-то согласится приютить, она поднимет всю округу, если удастся заставить себя выслушать.

Она наощупь пробиралась по ущелью, спотыкаясь о камни, падая, но поднималась и вновь упорно шла вперед. Волосы закрывали глаза, лезли в рот — девушка не обращала на это внимание. Завернув за выступ, Мэри перевела дух и откинула с лица волосы, пытаясь уложить их в узел. Видимо, поэтому она не заметила, что рядом с ней сидит, скорчившись, человек, пристально вглядываясь в полосу узкой тропинки перед собой. Мэри наткнулась на него, ударилась об его голову, на секунду перехватило дыхание, от испуга он перевернулся, и они вместе упали на землю. Человек громко закричал от страха, начал дубасить ее кулаками.

Девушка пыталась вырваться, откатиться подальше, ногтями царапала ему лицо, но он был сильным; повалив ее на бок, он вцепился ей в волосы и стал вырывать их с корнями. Боль пронзила ее, она перестала двигаться. Человек наклонился над ней, вглядываясь в лицо. Мэри увидела гнилые зубы, почувствовала тяжелый неприятный запах. Она узнала Харри, жестянщика.

Мэри не шевелилась. «Пусть он сделает первое движение», — думала она, проклиная себя за оплошность. Ей, как малому ребенку, не пришла в голову мысль, что они выставят дозор. Харри ждал, что она будет отбиваться, кричать, но, не дождавшись, ослабил тиски и, гнусно улыбаясь, кивнул в сторону берега: