Таверна "Зелёная фея" (СИ)

Похоже, это все-таки был человек. Благодаря острому зрению Виара смогла разобрать две руки, две ноги и голову, покрытую длинными грязными волосами. Спина у существа оказалась очень широкая, а рост — изрядным, поэтому она сделала вывод, что перед ней человеческий мужчина. Или небольшой гигант. Она прислушалась: мужчина надсадно хрипел, дыхание его сделалось неровным и поверхностным. Если напрячься, можно было увидеть, как под его веками движутся глаза. Человек еще был жив, но ему осталось не долго. Виара устроилась рядом, поджав под себя ноги, и принялась наблюдать за ним, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потому что в груди что-то шевелилось, что вызывало беспокойство и нестерпимый зуд. Жалость. Потребность помочь. Виара не просто хотела помочь огромному незнакомцу, она знала, что может это сделать. Как, откуда — не могла ответить, но точно знала. Она придвинулась ближе, нависла над мужчиной, положила на грудь ладони. И вдруг увидела черные реки его крови, отравленные, пагубные. Дурно пахнущие. Виара принялась вытягивать яд, по очереди отряхивая то одну руку, то другую, будто они были в грязи.

Время шло, дело продвигалось медленно, но верно. Вот уже мужчина стал дышать не так прерывисто, грудь поднималась и опускалась ровно, веки перестали дрожать. Он перевернулся на спину и издал громкий громоподобный рык. Виара вскрикнула и отползла за спасительную стойку. Маленькое сердечко испуганно колотилось под тонкой кофтой, а мужчина все гремел и гремел, но не двигался с места, не нападал и даже не просыпался. Рот его приоткрывался, издавая громкую руладу, а потом со свистом изрыгал назад воздух.

— Что ты такое делаешь? — спросила Виара воздух, но никто ей не ответил. Она уже пожалела, что спасла это существо, по крайней мере, пока оно умирало, оно было тихим. А теперь остаток ночи ей придется слушать эти громоподобные звуки. И все-таки, как она это сделала? Виара с любопытством посмотрела на собственный руки. Узкие, белые, почти полупрозрачные — в них не было и намёка на силу. И тем не менее, она вытащила громилу с того света. Кто же она такая?

Глава 2

Старая таверна.

Утро наполнило старый дом неверным теплым светом, и в нём кружились неистребимые пылинки. В щели проникла прохлада — влажная, свежая, какая бывает только ранним летним утром, в то мгновение, когда природа замирает на границе ночи и дня. И было столько безмятежности в лучах света, прохладе и запахах, что Робб тут же почуял неладное. Он заворчал, потёр большой ладонью глаза. Воспоминания возвращались с трудом, но понемногу он вспомнил и передрягу, в которую угодил, и драку, в которой его ранили, и изнурительную погоню. С ужасом он вспомнил, что яд отнял у него руку, а в тот момент, когда Робб ввалился в незнакомый дом, начали отказывать ноги. Это что же, если яд доконал его, он на том свете?

Робб был не из робких, поэтому он тут же открыл один глаз. Чтобы оценить обстановку. На него уставился большой паук, свисавший с деревянной балки. Потолок был дощатым, но доски иссохлись, из-за чего между ними зияли дыры, словно щели в зубах. На том свете оказалась крайне скромная недвижимость.

Следом пришло осознание, что он закрывает лицо отнявшейся ночью рукой. Робб поднял её перед глазами, повертел. Кожа была серой, на ней запеклась кровь и зиял бордовый порез, но в остальном все было отлично: пальцы двигались, плечо слушалось. Поднявшись на вполне себе крепкие ноги, Робб принялся осматриваться. Он оказался в какой-то заброшенной таверне, это было ясно, как день. Недалеко от него протянулась барная стойка, за которой он и свалился, и если ищейки высматривали что-то в доме, именно она спасла его. За стойкой, в зале, валялись стулья и столы. Они находились в таком беспорядке, будто хозяева убегали в спешке, а перед этим знатно подрались друг с другом и с гостями заодно. Под одним из окон валялась гардина с пыльной тряпкой на ней, которая когда-то была шторой. Других гардин в зале не наблюдалось.

— Кому потребовалось воровать шторы? — пробормотал себе под нос Робб, почёсывая затылок. Он всё еще не понял, как остался жив, но версия с посмертием отпадала: слишком неприглядным оказался мир после смерти, такого просто не могло быть. Нельзя же всю жизнь мучиться, страдать, рвать жилы, чтобы потом навечно застрять в грязной вонючей таверне? А может быть, это его наказание? Большего он и не заслужил, пожалуй…

С такими мыслями Робб поплелся осматривать дом и чуть было не споткнулся о какой-то куль.

— Драконья тёща! — выругался он.

Кулёк тем временем застонал, развернулся и оказался тоненькой хрупкой девчушкой. Она села и посмотрела на Робба большими зелёными глазами. У неё было острое личико, усыпанное веснушками, тонкие светлые волосы с рыжим отливом и длинные острые уши, покрытые нежным пушком, светящимся в лучах утреннего солнца.

— Сожги меня Матерь, — пробормотал Робб. — Эльфка!

Девчушка схватилась за кончики ушей и притянула их к шее, как будто пыталась спасти самое дорогое.

— Ты меня съешь? — пискнула она.