Таврида: земной Элизий

После вручения Нобелевской премии Бродскому, в среде друзей наш дом стали называть «домом Нобелевских лауреатов», ведь Иосиф Александрович тоже гостил у Ирины Николаевны. Знакомству с Бродским наша семья обязана Анне Андреевне Ахматовой. С ней Ирину Николаевну и Бориса Викторовича связывала многолетняя – многодесятилетняя – дружба. Рассказ об их совершенно особых отношениях представляет собой отдельную тему, но здесь хочется привести стихотворение «Август», написанное на смерть Бориса Викторовича и датированное 27 августа 1957 года (через три дня после его смерти):

Он и праведный и лукавый,
И всех месяцев он страшней:
В каждом августе, Боже правый,
Столько праздников и смертей.

Разрешенье вина и елея…

Спас, Успение… Звездный свод!..
Вниз уводит, как та аллея,
Где остаток зари алеет,
В беспредельный туман и лед
Вверх, как лестница, он ведет.

Притворялся лесом волшебным,

Но своих он лишился чар.
Был надежды «напитком целебным»
В тишине заполярных нар…

А теперь! Ты, новое горе,

Душишь грудь мою, как удав…
И грохочет Черное море,
Изголовье мое разыскав.

В своих записных книжках Анна Андреевна называет август траурным гостем, траурным маршем длиною в тридцать дней: «Все ушли под этот марш: Гумилев, Пунин, Томашевский, мой отец, Цветаева…»[6] А в телеграмме, посланной ею в Гурзуф, говорится: «Горько оплакиваю великого ученого, благодарю друга».

Вернемся, впрочем, к Бродскому. Начиная с 1961 года, он часто бывал у Томашевских в ленинградской квартире, даже прожил месяц в кабинете Бориса Викторовича. Насте, Настику (дома нас называли Настик и Машик), тогда еще ребенку, он посвятил небольшую поэму-сказку «Хан Юсуф» и сам ее проиллюстрировал. Ахматову, по воспоминаниям Зои Борисовны, очень веселили строчки:

На столе горит свеча.
Хан зевает бормоча:
«Тря-ля, тpy-ля,
Тру-ля, тру-ля, КИТСАН ЛИМ…
Тру-ля, тру-ля, бре-ке-ке».
Что на хан/м/ском языке
Означает НАСТИК МИЛ.
Месяц звездочки затмил.

Позднее Иосиф Александрович бывал и в Москве у Николая Борисовича, куда тот переехал еще в 1951 году. В Гурзуфе Бродский был дважды. Первый раз поздней осенью, когда там жила одна Ирина Николаевна. Позднее она жаловалась Дмитрию Сергеевичу Лихачёву, что в то время как она носила дрова из сарая в дом, Иосиф возился с кошкой. На упреки Лихачёва Бродский с присущим ему остроумием ответил: «Просто я не хотел лишать Ирину Николаевну нимба». Второй раз он гостил у нас в начале лета 1969 года, когда помимо бабушки там жили и мы. Запомнилось нам его пребывание (помимо того, как страшно он обгорел, катаясь в солнечный день на лодке), удивительно остроумными застольными рассказами – каждая, даже уже известная нам из других источников, история становилась в его устах маленьким шедевров. Иногда он пел: «Когда качаются фонарики ночные» и переведенную им незадолго до этого «Лили Марлен». Уезжая, он оставил Ирине Николаевне стихотворение «Речь о пролитом молоке» и записку, заканчивавшуюся словами: «Благодарный хан Юсуф покидает ваш Гурзуф».

Возвращаясь в более ранние времена, нельзя не сказать о Николае Алексеевиче Заболоцком. Первый раз они с женой Екатериной Васильевной гостили в Гурзуфе в 1949 году, еще на «чеховке». Второй раз, семью годами позже, они жили уже в новом доме. К 1949 году относятся стихи «Гурзуф» и «На рейде», в котором также видятся гурзуфские впечатления:

…На террасах
Горы, сползающей на дно,
Дремал поселок, опоясав
Лазурной бухточки пятно.