Таврида: земной Элизий

Не обошли вниманием гурзуфский дом и актеры – Олег Ефремов, знакомство с которым началось у Книппер-Чеховой, Игорь Кваша, Михаил Козаков. Последний даже стал в Гурзуфе жертвой собственной популярности. Мы уже рассказывали, что гурзуфские пляжи были чудовищно переполнены, поэтому те, кто имел в Гурзуфе знакомства и связи, добывали себе пропуска на пляжи санаториев или Артека. Козаков, отдыхавший в Мисхоре, приехал в гости к Николаю Борисовичу (было это в 1974 году). Наутро после вечера, проведенного в застольной болтовне и чтении стихов, которых Михаил Михайлович, как известно, помнил бесчисленное количество, он отправился на артековский пляж по заимствованному у кого-то из наших пропуску. Охранник, прочитав фамилию, поднял глаза, узнал знаменитость и… не пустил. Трудно сейчас уже вспомнить, огорчило это Козакова или обрадовало. По слухам охранник потом с гордостью рассказывал, как «не пустил Козакова на пляж».

В заключение хочется сказать несколько слов и о наших родителях, впитавших в себя с самого детства привязанность к Крыму и любовь к Пушкину.

Зоя Борисовна (1922–2010) не пошла по стопам родителей в выборе профессии, хотя унаследовала от них любовь к литературе. И всячески старалась прививать ее нам. Живя с нами в Гурзуфе, неизменно читала нам на ночь Жюль Верна, Гоголя, Льва Толстого. Знала она наизусть великое множество стихов, особенно, конечно, пушкинских, и очень часто – всегда к месту – их цитировала. Окончила Зоя Борисовна архитектурный факультет Всероссийской академии художеств, работала в Ленпроекте и много лет преподавала на кафедре интерьера Мухинского училища (ныне это Художественно-промышленная академия имени А.Л. Штиглица). Забавно, что в советские времена училище, неофициально конечно, называли «Штиглицем» («он учится в Штиглице»). Теперь же, когда историческая справедливость восстановлена и училище носит имя своего основателя, его – тоже неофициально – зовут «Мухой». Зоя Борисовна – автор интерьеров «Пушкинского кафе», бывшей кондитерской Вольфа и Беранже, откуда на роковую дуэль уехал Пушкин. Опять Пушкин! В последние годы Зоя Борисовна много занималась мемуаристикой, рассказывая о замечательных людях, с которыми благодаря родителям свела ее судьба. Ее перу принадлежат воспоминания «Канал Грибоедова 9», «Зоя Томашевская рассказывает».

Николай Борисович (1924–1992) избрал в отличие от сестры специальность семейную. Он был филологом-романистом, но литература русская неизменно входила в сферу его интересов. Автор многих переводов и статей по проблемам испанской и итальянской литератур, он отводил в своих работах немалое место испанско-русским и итальянско-русским культурным и литературным связям. Посвященные этим проблемам работы собраны в книге «Традиция и новизна», основную тему которой автор определил словами Ахматовой:

Как в прошедшем грядущее зреет,
Там в грядущем прошлое тлеет…

Подобно отцу и старшей сестре, Николай Борисович много занимался и преподаванием. Он преподавал историю западного театра в ГИТИСе, вел семинар прозы в Литературном институте имени Горького. В университетах Рима и Неаполя он читал курсы русской литературы. В Италии деятельность его была оценена высоко: его избрали академиком Флорентийской академии искусств, одним из первых членов которой был Микеланджело Буонаротти.

Во второй половине жизни в Гурзуфе он проводил не меньше времени, чем Ирина Николаевна, и себя любил называть московско-крымским жителем. Незадолго до смерти Николай Борисович совершил весьма нестандартный поступок. В семье все – и старшее поколение, и Зоя Борисовна с Николаем Борисовичем – очень сопереживали судьбе выселенных из Крыма татар. Когда же в годы перестройки татарам было разрешено возвращаться в Крым, Николай Борисович принял решение отдать часть гурзуфского участка татарской семье для постройки жилья. Пожелание было одно – семья должна была быть гурзуфской, из окрестностей холма Болгатур. И семья такая нашлась: родители Фикрета Меметова жили до депортации по соседству с домом Томашевских. Активное сопротивление местных властей вынудило Николая Борисовича к не менее активным хлопотам, и в результате семейство получило нижнюю половину нашего участка. Но «ни одно доброе дело не остается безнаказанным»: первое, что сделали новые соседи, это перекрыли значительную часть нашего замечательного вида, соорудив на своем доме башню в псевдомавританском стиле, а затем и вовсе застроили всё вокруг. Николай Борисович этого уже не увидел – тут, наверное, позволительно сказать «к счастью». Не увидел и невыполненных обещаний по поддержанию в порядке дома и сада, уходу за могилами родителей.