Те, что уходят

— Да. И с Антонио тоже. Он собирается уезжать. — Инес убрала полотенце и накрыла ногу простыней.

— И куда же он собирается уезжать?

— В Постиано. Завтра утром. Я заказала для него билеты на самолет до Неаполя.

«И наверняка дала денег на билет», — подумал Коулмэн. Впрочем, он был рад, что Инес взяла инициативу в свои руки и отвязалась наконец от Антонио. Он чувствовал, что она сделала это для него.

— Вы не поссорились?

— Нет. Но ты же знаешь, какой он любопытный. Мы встретились с ним в пять, он пробыл с нами до семи и еще хотел остаться с нами на ужин, а мне этого совсем не хотелось, потому что он все время задавал вопросы.

— О Рэе?

— Да. Даже Смит-Питерсы признали, что он вел себя несколько грубовато. И даже, я бы сказала, глупо. Мне кажется, он нервничал. А вот за Лору и Фрэнсиса можно не волноваться.

— То есть? — поинтересовался Коулмэн.

— Они не намерены сообщать, что об этом думают. А они думают, — Инес медленно повернулась к нему, — что ты столкнул Рэя за борт. — Она нервно рассмеялась. — Мне кажется, они и в полицию-то стесняются идти из-за своего плохого итальянского. Представляешь? Прожили здесь год и до сих пор могут только заказать чашку кофе.

Коулмэн промолчал. Он понимал, что такие люди, как Смит-Питерсы, будут держать язык за зубами, возможно, даже никому не расскажут об этом даже у себя во Флоренции. Коулмэну вспомнилась миссис Перри, но ему не хотелось упоминать ее имени вслух. Может, она уже уехала из Венеции?

— Значит, Антонио завтра утром отбывает?

— Да, дневным рейсом.

— А сегодня вы о чем говорили?

— Он все задавал вопросы. Где Рэй? Слышали ли мы о нем что-нибудь? Он даже как-то умудрился спросить, не считаем ли мы, что синьор Коулмэн «избавился» от него. Он говорил по-английски, обращаясь, в сущности, скорее к Фрэнсису и Лоре, чем ко мне, и хотел все представить как шутку. Но им было не смешно, да и мне тоже.

Коулмэна потянуло в сон. Если Антонио уедет в Рим или Постиано и будет там болтать языком, что это меняет? Очередная драматичная история, возможно не имеющая под собой оснований, рассказанная молодым итальянцем, к тому же не имеющим к ней никакого отношения. Гаррет действительно пропал, но это не означает, что другой американец, его тесть, убил его, — это скорее похоже на вымысел.

— Но Эдвард!… — Инес взяла его за руку.

Коулмэн разлепил отяжелевшие веки.

— Я не призналась перед Фрэнсисом и Лорой. Я не призналась бы ни перед кем. А Антонио сказала, что он, должно быть, сошел с ума, если говорит такие вещи. Так что тебе, Эдвард, теперь лучше всего держаться со Смит-Питерсами естественно. Пусть думают что хотят, доказательств-то все равно нет. Они могут что-то подозревать, но не могут знать наверняка.

— Спасибо тебе, любимая, только я надеюсь, что больше с ними не увижусь.

Инес быстро покачала головой:

— Если ты станешь избегать их, это будет выглядеть странно. Ты и сам это понимаешь, Эдвард.

И он это понимал.

— Знаешь, дорогая, я ужасно хочу спать.

— Да, я понимаю. Только дай я еще разок разотру тебе колено и уйду.

Она снова смочила полотенце, приложила его к ноге, укрыла Коулмэна простыней и одеялом, поцеловала на ночь и погасила свет.

Коулмэн уснул почти сразу же.

На следующий день погода пошла на улучшение. Снова светило солнце, и стало чуть ли не втрое теплее, но рестораны не спешили открывать на террасах кафе под открытым небом. Днем Коулмэн с Инес ходили вместе со Смит-Питерсами на концерт довольно посредственного струнного квартета, который проходил в студеном зале палаццо на одном из каналов. Потом все отправились пить кофе по-ирландски у «Флориана». Угощал Фрэнсис.

Коулмэна забавляло их поведение. Они держались, как никогда, любезно, изо всех сил стараясь выказать дружбу, понимание и солидарность. О Рэе не было сказано ни слова, но это умолчание делало их веселость еще более неестественной — это напоминало Коулмэну поведение некоторых белых, старающихся демонстративно изображать свои либеральные взгляды по отношению к неграм. Коулмэн чувствовал себя спокойно и уверенно. Теперь, когда Смит-Питерсы уверовали в то, что он убил Рэя, они казались ему менее скучными и занудливыми.

— Вы еще не решили, сколько здесь пробудете? — поинтересовался у Коулмэна Фрэнсис.

— Не знаю. Думаю, еще недельку. Все зависит от того, когда закончится благоустройство дома у Инес.

— Вы поедете на юг Франции? — спросила Лора.

Коулмэн вспомнил, что раньше не выказывал четкого намерения, и решил сказать правду:

— Я обожаю общество Инес, но меня ужасно тянет домой, в Рим.