Те, что живут рядом

Находясь в закрытом учебном блоке, обучающиеся бойцы проводили во сне около двадцати часов в сутки. Хотя и сами не знали об этом. И это при особом энергетически насыщенном питании и гипнотической поддержке.

Но бойцам предстояло существовать не в изолированном от обычного мира спецблоке, а в этот самом обычном мире. Им предстояло жить с нормальной скоростью движений среди других нормальных людей.

И только в необходимых случаях они должны были уметь самостоятельно и быстро ввести себя в это особое быстротекущее внутреннее время. Для этого им вводили в сознание специальный, открывающий путь в «ускоренную жизнь» ключ – кодовую фразу. Точно так же, с помощью особого словесного кода они могли и выходить из «быстрого времени». Они должны были хранить эти кодовые слова, как самую строгую государственную тайну.

Если бойцы, обученные по системе «парагранум», по каким-либо причинам уходили из спецслужбы, их сознание гипнотически кодировали на запрещение пользование системой «Парагранум» в обычной жизни. В случае нарушения запрета, сотрудникам, уходившим со службы, обещали кровоизлияние в мозг не долее, чем через нескольких минут после выхода из состояния «быстрой жизни».

Полковник Садовский не знал, правда ли это.

Но, судя по тому, что единственный из их группы курсант, уехавший в свое время в Германию, умер там от кровоизлияния в голову, это вполне могло быть правдой.

«И что это я про «Парагранум» вспомнил? – внутренне удивился Полковник. – Не драться же я с ним собрался?"

– Я думаю, журнал учета лиц, проходивших в закрытую производственную зону, непременно отыщется… – сказал Лев Александрович примирительно. – Слишком много суеты было сразу после взрыва… Это ж так всегда в таких-то ситуациях… Все потеряли голову. Кое-что изымали, не составляя описи, без актов… Хотя не очень понимаю, почему вы придаете такое значение каким-то бумажкам… Что вы думаете, преступник, если он, разумеется, вообще был, настолько неосторожен, что специально для следственной бригады оставил там свой автограф?

Сергей Сергеевич остановился рядом с Полковником.

– Как знать! – с неприкрытой угрозой произнес он. – Как знать! Может быть, и оставил. Автограф.

«Сидел, сидел себе в конторе, а потом контора или бывшие сослуживцы устроили к Аврамовичу… – думал про себя Полковник. – Деньги стал получать, какие раньше и не снились… Это с одной стороны… А с другой, все равно в кадрах активного резерва остался, мощь спецслужбы за спиной чувствует и поддержку в необходимых случаях… Да, видимо, еще и самому хозяину понравился… Вот паренек себя любимцем судьбы и почувствовал… И вообразил себя вершителем чужих судеб… Ну, ладно, нам-то это все равно. Нам сейчас о другом думать надо…»

На лице Полковник держал выражение доброжелательного внимания.

– Я предлагаю пройти наверх. К нашим женщинам. А то они без нас заскучали, совсем… – дипломатично предложил круглотелый и круглолицый Рафик Нургенович.

18. Бой на воде

На палубе вокруг накрытого столика сидели три дамы.

Сбрызнутые лаком прически на их головах поблескивали на солнце, а затянутые в синтетику ноги, были обнажены ровно настолько, что уже неизбежно притягивали взгляд, но еще позволяли уделять внимание и женским головам.

Этими дамами были:

Шеф-стюард, хозяйка бытовой стороны судовой жизни, сорокалетняя женщина. Все окружающие называли ее Золотая Зоя, либо мама Зоя. Причиной этого была привязанность к ней Самого. Когда Аврамович бывал на яхте, она находилась здесь неотлучно.

Справа от нее сидела Темная газель Тамара – личная женщина Рафика Нургеновича, употребляемая для выходов в свет.

Слева от мамы Зои к неудовольствию Полковника, располагалась, сверкая круглыми коленями, Рита Кононович.

На яхту Риту привел не он. Когда Лев Александрович поднялся по трапу на судно, она там уже находилась. В нижней каюте беседовала с Белковским, интимно приблизив к нему свой напомаженный ротик.

Как предполагал Полковник, хитрая Рита познакомилась с москвичем еще несколько лет назад. Во время предыдущих визитов в город Белковский заходил к генералу по служебным делам, и, естественно, никак не мог миновать прекрасную секретаршу с алебастровыми коленями. Не исключал Полковник и того, что во время визитов Сергея Сергеевича в город, Рита встречалась с ним и вне стен областного управления.

Лев Александрович испытал некоторый укол, почти не знакомого ему чувства, именуемого ревностью.

Пусть слабый укол, но все же.

Яхта совсем сбросила ход. Она обогнула длинный зеленый остров и теперь за ее кормой, у самого горизонта выросли в бледно-голубом небе пылающие факела нефтезавода. В них сгорал выделяющейся при перегонке нефти попутный газ. Отсюда факела казались не больше зажженных спичек. А вблизи они представляли собой вознесенные на необозримую высоту колоссальные черно-красные горы бушующего огня.