Те, кого называли богами. Эскиды (СИ)

   Разговор увел их далеко за полночь. Впервые Шиэл признался, как сильно его подкосила выходка отца на отборочных смотрах. Он прекрасно понимал, отчего Индра снял его кандидатуру. Иногда по ночам, когда одолевала бессонница, Шиэл пытался представить, как именно учитель убедил Правитель отказаться от своих слов: сказал ли лично или молча положил перед ним купчую на мальчика, составленную много лет назад. Лишь недавно получилось выкинуть из головы эти мысли. Какая в целом разница как это произошло... Итог все равно один: рабу не бывать Воином Арены.

   - Я был готов! - с печальной улыбкой тихо произнес эскид.

   - Я был не готов, - так же тихо ответил Дроен. - Я знал, что будет происходить на Арене. Эшора увереннее, безжалостнее. Я поступил подло. Признаю. Но потерять тебя из-за бессмысленной распри, был не готов!

   Шиэл лишь молча уткнулся в отцовское плечо. Пришло понимание. А вместе с пониманием ушли боль и обида. Больше не хотелось упрекать Дроена. В конце концов, тот пытался быть не только учителем, но и отцом. Сам же Шиэл знал, сколь многим был обязан приемному отцу. Но была еще одна очень важная тема - Лиалин. Эскид даже не собирался оспаривать утверждение, что его друг рось, но это никак не отразилось на его отношении к Лину. Разве важно, кто он: рось, ки'кон или сенстек? Он слишком хорошо узнал Лина! Его друг мог быть кем угодно, но только не чудовищем!

   Дроен покинул комнату сына перед самым рассветом. Шиэл к тому времени давно спал, уснув прямо в одежде на заправленной кровати. Ки'кон достал из шкафа запасной плед и укрыл им сына.

   Наутро он связался со своим юристом и приказал в кратчайшие сроки оформить вольную и усыновление. Мальчик вырос и пора было это признать.

* * *

   Дождь лил как из ведра. Нет, это не были отголоски бедствия, принесшего столько горя. Просто непогода. С самого утра. Казалось, дождевые тучи замерли над поместьем старика Синелло, словно тоже оплакивали смерть сурового чудака. Там, на горизонте, сияло жаркое солнце, а здесь...

   Райтор поднял воротник куртки. И без того промозгло, а еще приходилось смотреть на заплаканные лица родственников и друзей семейства. Младший брат с понурым лицом сидел в углу на стуле. При виде Райтора, он слабо махнул рукой, но, боясь осуждения родни, подойти к нему не рискнул. Эскид простил ему эту нерешительность. В конце концов Зайену было всего четырнадцать. Невдалеке мать вытирала слезы. Её Райтор понимал: всё-таки покойный приходился ей сродным братом. Но отчего так убивались кузен с кузиной по отцовской линии? Девичьи пальцы сжали его ладонь. Кто как не Кита, понимала, что из всех присутствующих, пожалуй, только этот, стоящий отдельно от всех, эскид по настоящему горюет о потере. Ведь старик оказался единственным, кто поддержал его в выборе военной стези.

   Наконец, тело опустили в могилу и быстро закопали, посадив на ней молодое деревце ардры. Все закончилось, и родственники дружной гурьбой поспешили внутрь поместья, где уже дымилось горячее ароматное жаркое, в духовках румянились пироги, слуги разливали по бокалам лиловое вино, а семейный правовед готовился огласить завещание. Больше Райтора здесь ничего не держало.

   Выбрав школу Дроена, он тогда подставил под удар, не только свое финансовое благополучие, но и своей невесты. Это сейчас у них с Китой не всё гладко, но когда-то она наперекор всем и вся ушла за ним. Именно этот их необдуманный, по-юношески безрассудный поступок лишил юных авантюристов всех привилегий и регалий высокого круга, выходцами которого они являлись. И именно старик Синелло поддержал их и защитил от нападок. Райтор ни разу не пожалел о своем выборе. И Кита тоже. По крайней мере, так она говорила.

   Наводнение убило старика, а вместе с ним и последние ниточки, связывавшие эскидов с их родственниками. Райтор все похороны не отрывал взгляда от матери, а она даже глаз на него не подняла, только причитала да утешала кузину, бьющуюся в истерике.

   - Пойдем, - Кита взяла эскида под руку и потянула за собой. - Шиэл сообщение прислал, у него нечто важное... и Соун звонил...

   Уже у самых ворот их нагнал запыхавшийся слуга и попросил вернуться. Оказалось, что без присутствия всех до единого из ныне здравствующих родственников, завещание огласить было невозможно.

   Два стула прямо у входа будто ждали их. Никто не обернулся, когда они вошли в кабинет. Будто ничего и не произошло. Правовед вставил диск в катэк и перед собравшимися возникла прекрасного качества голограмма старика Синелло. Нет, не старика! Скрестив руки на груди, на них смотрел высокий крепкий мужчина. Туника на могучих плечах натянулась до предела, рискуя вот-вот порваться. Черные как смоль волосы и столь же черную короткую бороду украшала первая седина. Возраст, казалось, не властен был над ним.