Те, кого ты предал (СИ)

— Зачем?

— Чтобы ты захотела увидеть меня снова, — улыбнулся он, но как-то криво и… непривычно неуверенно. — А теперь — иди. Я же вижу, что тебе не терпится убежать.

И я просто сделала так, как он сказал.

***

Все самые важные и необходимые вещи были перевезены мной заранее — на новую квартиру. Туда же я вызвала и маму, чтобы она посидела с Антоном и Лизой на этот вечер.

К тому моменту, как я наконец добралась дома, выяснилось, что дети уже спали и мама тоже тихо задремала на диванчике…

Будить никого я не стала. Молча прошла в спальню и свалилась на кровать. По всему телу разлилась усталость — последствие даже не этого дня, а всех последних, что жила в напряжении и неопределённости.

Зато теперь можно было выдохнуть свободно…

Но я вдруг обнаружила, что отчего-то не получается. В душе словно что-то перевернулось, переиначилось…

Но с этим я сейчас совсем не готова была разбираться.

***

Неожиданный звонок в дверь раздался на следующий день, когда я отправила детей кого в сад, кого в школу и засела на диване с ноутбуком, чтобы поискать себе новую работу или подработку…

К двери я шла, гадая о том, кого вообще могло принести? Нас ведь здесь пока никто не знал. Доставку я не ждала, гостей — тоже…

На миг в голове дрогнула мысль: а вдруг Рома?..

Но на пороге стоял совсем не он.

— Насть… не закрывай дверь! — взмолился бледный, едва стоявший на ногах Саша, едва я приоткрыла створку. — Выслушай меня. Пожалуйста… просто выслушай.

Глава 25

Стоило сразу закрыть дверь и ничего не слушать. Я ведь знала — и знала твёрдо: что бы он сейчас ни сказал, как бы ни попытался нагородить новой лжи, а это уже абсолютно ничего не могло изменить между нами.

Никогда уже я не посмотрю на него прежними глазами. Никогда не поверю ни единому его слову. Никогда даже просто не смогу находиться рядом и не испытывать отвращения после всего, что он сделал.

Любовь, наверно, может простить все. Но во мне её не осталось больше ни капли. Только пустота и разочарование от того, что человек оказался совсем не таким, каким я его видела. В какого верила…

И когда с тобой поступают так, как это сделал Саша — не год, не два и даже не пять, а всю нашу совместную жизнь — банальное самоуважение должно превалировать над всеми иными чувствами.

Да, я должна была захлопнуть дверь прямо перед его носом, но его вид — потрёпанный и слабый, вызвал во мне чувство жалости. Такое, какое бывает к бродячей собаке, увязавшейся за тобой вслед… Ни больше, ни меньше.

— Что тебе нужно? — поинтересовалась сухо, не торопясь все же впускать его в квартиру. — Пришёл снова упрекать меня во всех смертных грехах, как ты это любишь делать?

Я бы не удивилась даже этому. Саша филигранно умел, как выяснилось, две вещи: лгать и перекладывать вину с больной головы на здоровую.

Он оттолкнулся от стены, на которую опирался плечом, поднял на меня усталый, измученный взгляд…

— Нет. Совсем нет. Пожалуйста, выслушай.

Казалось, его буквально заело на этом слове. Возможно, ему даже было не столь уж и важно, что я ему отвечу, он просто хотел… облегчить собственную душу?

Но хотела ли я это слушать? Не больше, чем диалог из слезливого сериала.

И все же мы прожили вместе много лет. Хотя бы в память об этом я могла выполнить его просьбу, которая станет последним из того, что я для него сделала.

— Ладно, — ответила холодно и предостерегающим тоном добавила:

— Но если только позволишь себе в мою сторону хоть какие-то обвинения и оскорбления — вылетишь за порог.

Конечно, подобные вещи звучали, наверно, смешно из уст достаточно миниатюрной женщины в адрес мужчины, но, видимо, что-то в моих глазах и голосе заставило его принять эти слова всерьёз. Саша покорно кивнул и, повинуясь моему жесту, вошёл в квартиру и прошёл внутрь.

Он совсем не казался опасным. Скорее… сломанным. Потерянным. Бесконечно жалким.

Я кивнула ему на стул и он послушно сел. Сама я отошла чуть подальше, к окну, и, скрестив на груди руки, молча ждала, опершись бедром о подоконник.

Саша обвёл задумчивым, горьким взглядом кухню, где мы устроились. Она была ещё не совсем обжита, хотя оборудована всем необходимым, и все же я даже сейчас успела расставить в этом помещении несколько вещичек, которые делали его более живым.

Сашин взгляд остановился на одной из них. На часах в виде фигурки совы — немудрёная керамика, но мне они очень нравились.

Губы его нервно дрогнули, словно именно сейчас чётко пришло осознание: это и в самом деле конец. Ничего больше не будет так, как раньше. И привычные вещи больше не находились на своих местах.

Мне тоже было жаль. Себя, своей веры и всех прожитых в обмане лет. Но я должна была идти дальше и не оглядываться на то, что не вызывало ничего, кроме горечи.

— Ловко ты… провернула все с этой квартирой, — заметил он с кривой улыбкой, но в словах его не было злобы и обвинения.

— Что, хочешь забрать единственное, что дал своим детям? — поинтересовалась насмешливо.

— Нет.

Одно короткое слово — но такое весомое, исчерпывающее…