Те, которых не бывает

– Максимилиан Генрихович, скажите мне, пожалуйста, а когда вы в последний раз были дома? – поинтересовалась Аня вместо ответа. – Когда вы в последний раз спали?

Макс от этого вопроса даже несколько опешил. К большому сожалению, он совершенно не умел врать и правильно реагировать, когда его заставали врасплох. Он с успехом научился избегать таких ситуаций, но сейчас вот – не смог.

– Я не помню, – ответил он раздражённо. Аня вдохнула, выдохнула и явно собралась что-то сказать, какую-нибудь банальность из тех, что всегда говорят пациентки. Но Макса уже прорвало. Всё то, что он годами не мог сказать никому, всё то, что она совершенно не заслуживала услышать, всё то, в чём она не была виновата – и была виновата она одна, придётся сейчас выслушать ей. Чёрт. Он поднял на неё свои воспалённые глаза.

– Я не помню. Я не принадлежу себе в полной мере. Я знал, что моё невероятное везение когда-нибудь кончится, и я, учитывая даже, кто я, стану хорошим, но в остальном обыкновенным врачом. У меня перестанет хватать сил на то, на что их сейчас хватает. И они, все те, кого я мог бы помочь спасти, останутся без помощи. Потому что вы правы, одним везением не достигается ничего, но иногда везение – это ключевой фактор. При прочих равных, понимаете, Аня? Да, наверное, это гордыня. Но не только она. Я часто просыпался ночью и думал: я же не спросил, как её зовут. Я не думал: а как она там, что с ней стало? Я предпочитал об этом не думать, но зато поставить себе очередное дежурство. Потому что я боялся, всегда боялся, что вы вернётесь и мне придётся вернуть то, что не принадлежит мне. Мне говорили: Макс, пойди домой уже, поспи, она не вернётся, она не сможет, все же знают. Все действительно знали. Не было даже одного шанса на миллион, что вы вернётесь. Но я боялся этого больше всего на свете. И вот. Именно тогда, когда девочка, от которой зависит во многом благополучие нашего города, лежит у нас тут и в шаге от того, чтоб попасть ко мне в реанимацию. И я не знаю, кто будет её спасать, если не я. Но зачем менять ваше счастье и жизнь на её, почему? Вы же не виноваты. Вы виноваты, получается, только в том, что сделали доброе дело, а я подсознательно хочу от вас ещё одно такое же, даже если оно вас убьёт. Но жизни же не монеты и не карты, чтоб их менять. И что мне делать с вами, Аня? Я не знаю, скажите мне.

Наступила тишина, невыносимее которой стены этой палаты ещё не знали. Штукатурка была готова начать трескаться от неловкости, тараканы по углам попрятались и стыдливо шевелили усами. Кровать перестала скрипеть – кстати, навсегда. Даже вода из крана перестала капать и была готова вообще уйти, но мешал вентиль. Макс закрыл лицо руками. Аня заправила волосы за уши и нерешительно положила ему на плечо свою тонкую руку с веснушками на запястье.

– Подождите, подождите. От того, что я сейчас здесь, в этой больнице, вы не стали оперировать хуже?

– Я не хирург, я реаниматолог, – на автомате ответил Макс, не поднимая головы. – Но вообще-то нет. Но вы же понимаете, что это не выход, вы не сможете вечно тут лежать…

– Я после школы хотела поступать в медицинский, – изрекла Аня неожиданно для себя самой, как с ней уже бывало в присутствии вот этого вот человека с зелёными глазами.

– А почему не стали? – До Макса, кажется, ещё не дошло.

– Не повезло на экзамене, одного балла не хватило на бюджет, – саркастически ухмыльнулась Аня. – Но знаете, если говорить о том, что снится по ночам мне, то, пожалуй, упущенное призвание. Врача из меня, конечно, уже не выйдет, а вот медсестра…

– Подождите. Что вы хотите сказать? – Максимилиан Генрихович поднял наконец голову.

– Насколько я знаю, у вас тут есть те, кто управляет перемещениями во времени. Вот и пусть они помогут мне прийти на вступительный экзамен в медицинское училище, – ухмыльнулась Аня. – Кажется, в августе уже поздновато. Хочу обратно в июль.

– Вы не сдадите, это же надо готовиться. – К Максу, кажется, начала возвращаться его обычная презрительность. – И потом, вы просто не знаете, что значит работать со мной. Никто не выдерживает. Подождите, что? Перемещения во времени? Это же невозможно.

– Во-первых, я учитель биологии. – Аня сощурилась. – И во-вторых, не берите меня на слабо. А то возьмёте и пожалеете. В-третьих, отдать человеку свою удачу тоже совершенно, ну абсолютно невозможно.

– Вы с ума сошли, – сварливо заметил Макс. – Вам с утра температуру мерили? У вас не лихорадка? Вы несёте какой-то бред.

Он профессиональным движением положил руку на лоб Ане, но зелёные глаза его при этом блестели, как если бы он держал за руку любимую женщину.

5. Музыкальное приношение

Прелюдия

Диковинные деревья сплетаются над моей головой – того и гляди затянут, и не найти пути назад – серые, коричневые, чёрные… В их мокрых ветвях как будто бы запутались звёзды и теперь робко сияют в едва пробивающемся сквозь бурую чащу нездорово-жёлтом лунном свете.

– Передавайте за проезд, говорю, девушка.