Те, которых не бывает

Сергей не знал, что там было у его молчаливых соседей по скамейке у реанимации, какой была жизнь, в которую они возвращались, но не мог перестать думать о том, как же он им завидует. Некоторые приходили вдвоём, чаще приходили матери. Но Наташка сама лежала в реанимации, и он бегал между больницами, в которых, как заколдованные королевны или пленные принцессы, лежали его девочки, которым он не мог ни словом, ни знаком сказать, как он их любит. Единственным утешением были сны: очевидно, от нервов каждую ночь во сне вся эта сказочная метафорическая муть вылезала наружу и давала надежду: ведь нёсся же по тёмным лесам Серый Волк, мчались богатыри через чисто поле, летели гуси-лебеди, и все, как одна, сказки заканчивались одинаково. Царевен-королевен освобождали, исцеляли, спасали, и он, Серёга, просыпался в слезах и с новыми силами. Откуда они только брались, все эти сказки? Не из детства же – своё детство Серёга отлично помнил, и в нём были машинки, пушки из пластилина, рыбалка, ныряние с деревенской пристани вслед уплывающему пароходику, потом прицепленная к школьной форме цепочка, стянутая из школьного туалета (чтоб как у металлистов), драки за гаражами, исключение из пионеров и книги Гарри Гаррисона, но никакой Иляны Косынзяны там не было. Но откуда-то же она взялась у него в голове в ту ночь, после которой заведующая реанимацией впервые широко улыбнулась ему и спросила:

– Ну что, папочка Никитин, хотите посмотреть на вашу младшую?

Иляна с Елисеем строили из бубликов башню. Башня рушилась в чай, они хохотали и начинали снова. Сергей смотрел на дочь покрасневшими глазами и молчал.

– Это не она, это вы. – Гуля поняла его без слов. – Вы сами видели эти сны.

Сергей кивнул. Он никому, кроме Наташки, никогда не рассказывал, да и кто бы, кроме неё, поверил в такую муть? А вот смотрите-ка, он, оказывается, вовсе и не один такой.

– Со сколькими ещё вы разговаривали? И как додумались?

– Сначала с тремя. Но у меня тётя в загсе работает, и как-то я с ней поделилась, а она и говорит, что в нашем районе какой-то аномальный процент детей со сказочными именами. Так я поняла, что нас много. И стала искать других.

– Без пяти девять, – завопил вдруг Елисей неожиданно громко. – У нас кукушка в часах в той комнате, побежали смотреть!

– Ва-а-ау! Я только в книжках видела! – захлопала в ладоши Иляна и взялась за ручку Елисеевой коляски. – Помочь?

– Немножко!

Набрав с собой бубликов (что, что они собираются с ними делать?), юные сказочные герои шумно мигрировали в соседнюю комнату смотреть кукушку. Родители молча смотрели на тарелочку на столе, на которой в полном соответствии с каноном лежало одинокое яблочко.

⁂

– Почему мне не сообщили?! – Пётр Петрович, главный врач больницы, разорялся так, что в ординаторской звенели стёкла. – Винтер, это не какая-нибудь глупость, это серьёзное дело! На дворе Новый год, вы соображаете, что делаете? У нас много детей в реанимации, не говоря уже о взрослых. Вы что, хотите оставить пациентов наедине с кошмарами? Это недопустимо. Чем вы вообще думали? Где Книга вообще? Тоже в Казани? В проходной её нет!

– Всё в порядке, Пётр Петрович. – Макс старался держаться непринуждённо, чтобы внушить главному врачу спокойствие всем своим видом. – Очень жаль, что у Рашида Султановича случилось в семье несчастье, но профсоюз волшебников, несомненно, готов к этой ситуации и всё под контролем. Книга Снов уже у нас, как видите…

Макс улыбнулся самой обворожительной из имевшихся в его арсенале трёх улыбок и открыл шкаф, куда тридцать минут назад сам положил Книгу. Улыбка, более похожая на гримасу ужаса, застыла на лице Макса, но многолетний опыт школьного хулигана и грозы медицинского училища позволил ему взять себя в руки.

– …Как видите, уже передана компетентному специалисту.

– Смотрите, Винтер, – устало вздохнул Пётр Петрович. – Вам, волшебникам, наверное, лучше знать, но вы помните, пожалуйста, что речь всё-таки о людях идёт. Вы не меня – их подведёте, если что-то пойдёт не так.

– Я не волшебник, я врач! – В голосе Макса прозвучала обида.

– Вот и ведите себя как врач, Винтер. – Пётр Петрович повернулся к двери и с удивлением огляделся. – Да что у вас тут вообще творится? Я на вас надеюсь. С наступающим.

В шкафу не было Книги. Он сам положил её туда, а потом побежал в палату. Дверь была заперта, и тут оставался Ян – конечно, мальчик на всякое способен, но не станет же он способствовать краже – или…

– Ян, кто заходил в кабинет, пока меня не было?

Ему никто не ответил.

– Ян!

Макс огляделся – подобно камере в замедленной съёмке, его взгляд скользил по пустым столам, залитому зелёнкой старому паркету, по сгорбленным стульям, по мандариновым шкуркам в мусорной корзине, по его собственному обескураженному отражению в зеркале у входа, по похожему на слона дивану под серым пледом.