Те, кто убивает (ЛП)

Он пошел на кухню и начал выдвигать ящики. Чак услышал звон столового серебра, и его борьба с лентой стала еще более отчаянной. Он выругался. Если бы только он мог заставить свои руки перестать трястись. Эти ублюдки израсходовали столько скотча. Это заняло целую вечность.

Роб вернулся в гостиную.

В правой руке у него был большой разделочный нож, которым обычно нарезают индейку на День благодарения. Он махнул им Чаку.

— Прекрати.

Чак продолжал разворачивать ленту. У него не было выбора. Возможно, ему удалось бы вразумить парня до возвращения девушек. Если он собирался воспользоваться противоречивыми чувствами этого парня, то сейчас было самое подходящее время.

— Я не могу. Я не собираюсь сидеть здесь и ничего не делать. Зарежь меня, если хочешь. Мне насрать, — Чак продолжал разматывать скотч со своей правой ноги. Теперь он снимался все быстрее и быстрее. — Ты должен мне помочь. Я расскажу копам. И я скажу им, что ты не совершал ничего по-настоящему плохого. Может быть, они отнесутся к тебе снисходительно.

— Уже слишком поздно для этого.

Чак закричал, когда нож полоснул его по лицу.

* * *

Он не почувствовал того, что чувствовали девушки, когда он это сделал. Он смотрел, как кровь хлещет из раны парня, и не почувствовал всплеска адреналина. Он почувствовал отвращение и вновь возненавидел себя. Это было не ради забавы. Это никогда не могло быть ради нее. Он просто делал то, что нужно было сделать.

Девушка с обожженным лицом закричала на него:

— Ты, сукин сын! Зачем ты это делаешь?

Роб сказал правду.

— Я не знаю.

Она еще раз назвала его сукиным сыном и снова разрыдалась.

Отдаленный, но резкий звук привлек внимание Роба к балконной двери. Звук раздался снова, и на этот раз он узнал, что это были выстрелы. Джули была там, на пляже, и стреляла. Вероятно, в это время на пляже было довольно пустынно, но кто-нибудь из соседних пляжных домиков мог услышать выстрелы и вызвать полицию. А может — и нет, так поздно ночью. Роб оценил шансы примерно как пятьдесят на пятьдесят. Как ни странно, уровень его тревоги остался примерно таким же.

— ЗОИ!!!

Роб вздрогнул.

Тот, кого он порезал — Чак — тоже пялился на открытую балконную дверь. Парень был вне себя от волнения. Роб не мог его винить. Это его девушка ускользала от преследования. Он был хорошо сложенным парнем. Он увлекался тренировками. Каждый мускул на его теле напрягся. Казалось, что из-под его кожи пытается выползти клубок змей. Кровь текла по его лицу из глубокой раны на щеке, стекая по губам и подбородку. Он издал крик ярости, услышав еще один отдаленный хлопок. Затем он высвободил правую ногу из оставшегося слоя скотча, твердо уперся ступней в пол и бросился на Роба очертя голову.

Роб взвизгнул и попытался отступить, но не успел вовремя убраться с дороги движимого яростью парня. Удар макушкой в живот выбил воздух из легких. Они оба сильно ударились об пол, Роб упал на спину, а нападавший неловко приземлился, так как стул все еще был прикреплен к его левой ноге. Остальные кричали и подбадривали Чака, призывая его убить сукиного сына. Для Роба это был сюрреалистический момент. Как он дошел до такого этапа своего существования? Он, конечно, знал, как это сделать, потому что был рядом все это время, но это все равно казалось невозможным. Он всегда считал себя в принципе хорошим парнем, но теперь он превратился в того, кого другие хотели бы видеть мертвым.

Это был полный пиздец. Серьезно.

Чак перекатился на спину и пытался снять остатки скотча со своей левой ноги. Роб понял, что каким-то образом удержал разделочный нож после того, как получил удар от человека-снаряда.

И он понял кое-что еще.

У него не было ни единого шанса в честной схватке с этим парнем.

Он сел и ткнул Чака ножом.

* * *

Зои бежала по пляжу в темноте, ее длинные и подтянутые ноги бегуньи позволяли ей держаться на некотором расстоянии от преследователей. Ей несколько мешали изрезанные подошвы, иначе никакого соревнования вообще не было бы. Она бы просто бежала до тех пор, пока у них не осталось бы сил бежать дальше. И продолжала бежать, пока не оказалась бы далеко-далеко от этого дома и ужасов внутри него. Но в тех местах, где осколки впились в ее ступни, остались жгучие следы белой агонии. Слезы текли по ее лицу, когда она сосредоточила всю свою волю на том, чтобы заставить ноги двигаться, несмотря на боль. И, похоже, это сработало. Она оглянулась через плечо и увидела, что они отстают все дальше, превращаясь в бледные призрачные фигуры, скользящие во мраке. Она снова начала надеяться. У нее все получится. Она не умрет. Только не сегодня. Яростная, ликующая радость охватила ее, пересилив боль, и она снова оглянулась. Она услышала хлопок и увидела маленькую искорку в темноте.

Пистолет!

Они стреляют в меня!

Осознание этого вызвало приступ первобытного ужаса. Она представила, как кусок летящего свинца с невероятной скоростью проникает в ее тело. Вряд ли они попадут в движущуюся цель в темноте, особенно с такого расстояния, но, возможно, им повезет.

Но ее сбила с ног не пуля.