Те, кто уходят

Было заметно, что Смит-Питерс – человек, который любит двигаться быстро. Волосы у него почти полностью поседели. Рей не мог представить его молодым, под грузом дел. А вот его жену нетрудно было вообразить юной, голубоглазой и бойкой, отличающейся той обычной ирландской миловидностью, какая бывает только в молодости. Лицо мистера Смит-Питерса напоминало Рею лица бейсболистов прошлых времен – он иногда видел их фото в спортивных изданиях в Штатах, но так никогда и не удосужился что-нибудь о них прочесть. Подтянутые, с ястребиными носами, ухмыляющиеся. Рею не хотелось спрашивать, занимался ли мистер Смит-Питерс спортом, прежде чем заняться бизнесом. Он знал: ответом будет либо бейсбол, либо гольф.

Рей почувствовал на себе взгляд миссис Смит-Питерс, она искала на его лице то ли отпечаток скорби, то ли знаки жестокости или бесчувствия, которые могли побудить Пегги к самоубийству. Рей не знал, что им наговорил Коулман, но вряд ли что-нибудь благоприятное, ни единого словечка, кроме разве что наличия у Рея денег, да и этот факт он преподнес бы с оттенком презрения. Однако у самого Коулмана был нюх на деньги – свидетельством тому его жена и женщина, с которой он жил теперь. А еще – Смит-Питерсы. Смит-Питерсы были типичными для того круга, в котором по престижным и экономическим соображениям вращался Коулман. Вероятно, искусство их мало интересовало, но Коулман мог продать им одну из своих картин. Коулман мог взять женщину, с которой предполагал завести роман, на вечеринку к таким людям, как Смит-Питерсы, чтобы произвести на нее впечатление. Пегги, невзирая на весь свой первобытный страх перед отцом и уважение к нему, осуждала его дармоедство и лицемерие.

– Мы так удивились, когда Эд подошел к нам сегодня утром на площади, – сказала миссис Смит-Питерс, обращаясь к Инес. – Мы понятия не имели, что он здесь. Приехали сюда всего на пару недель, пока в нашем доме во Флоренции устанавливают центральное отопление. – Она посмотрела на Рея. – Мы познакомились с Пегги и Эдом в Сент-Морице однажды на Рождество.

– Лаура, не хотите подсластить чай коньячком? – прервал ее Коулман.

– Нет, спасибо, Эд. У меня от коньяка бессонница, – ответила миссис Смит-Питерс и снова обратилась к Инес: – Вы сюда надолго, мадам Шнайдер?

– Ну, это вам лучше спросить у Эдварда, – ответила Инес, сделав жест в его сторону. – Он что-то говорил про картины, так что кто знает?

Ее откровенность, тот факт, что она признала главенство Коулмана, похоже, удивил миссис Смит-Питерс, которая, вероятно, подозревала характер их отношений, но никак не ожидала, что именно женщина станет говорить об этом.

– Картины? С видами Венеции?

Рей попытался представить, во что превратит Венецию Коулман с характерными для него грубыми черными контурами и плоскими одноцветными пространствами.

– У вас подавленный вид, – вполголоса сказала Рею миссис Смит-Питерс, и ему стало неловко оттого, что Коулман слышит это.

Коулман прислушался.

– С этим ничего нельзя поделать, – ответил Рей так же тихо, надеясь этим закрыть тему, но Коулман сказал:

– А почему бы ему не быть подавленным – человеку, который всего две недели назад видел, как умерла его жена? – Он подчеркнул свои слова, взмахнув сигарой.

– Рей не видел, как она умерла, Эдвард, – сказала Инес, подавшись вперед.

– Он видел, как она умирала каждый день понемногу еще до того, как он нашел ее мертвой, – возразил Коулман.

Он определенно был уже в подогретом состоянии, хотя еще далеко не пьяным.

Миссис Смит-Питерс, казалось, хотела задать вопрос, но передумала. Он выглядела как расстроенная ирландская девочка.

– Это случилось, когда Рей на несколько часов вышел из дома, – сказала Инес миссис Смит-Питерс.

– Да, и где же он был? – Коулман улыбнулся Антонио, все еще слушавшему серьезно и внимательно, потом повернулся к мистеру Смит-Питерсу, которого захотел вовлечь в разговор. – Он был в доме у соседки. В то утро или день, когда его жена явно страдала, он находился в другом месте.

Рей не мог смотреть ни на кого из сидящих за столом. Но почему-то слова Коулмана больше не причиняли ему такую боль, как на Мальорке, когда они с Коулманом были вдвоем.

– Никаких явных страданий в тот день, – возразил Рей.

– Ты хочешь сказать, не больше, чем в другие дни, – произнес Коулман.

– Эдвард, я уверена, что мы не хотим выслушивать это снова, – запротестовала Инес, постучав по столешнице рукояткой ножа. – Смит-Питерсы наверняка не хотят.

– И в доме никого не оказалось? – тихо спросила миссис Смит-Питерс, вероятно, желая проявить вежливый интерес, но это было ужасно.

– Только горничная, но она ушла в час, убрав после ланча, – доложил Коулман, довольный тем, что у него есть слушатель. – Рей вернулся домой после трех и нашел Пегги в ванной. С перерезанными запястьями. К тому же она захлебнулась.

Даже Антонио чуть поморщился.

– Ужасно! – пробормотала миссис Смит-Питерс.

– Господи боже! – прошептал мистер Смит-Питерс и откашлялся.

– В тот день Рей не пришел домой на ланч, – многозначительно сказал Коулман.