Те, кто уходит и те, кто остается

В первый раз это было со специалистом по греческой литературе, моим ровесником из Асти. В родном городе его ждала невеста, о которой он отзывался с пренебрежением. Во второй – с мужем преподавательницы папирологии. Она была из Катании, он из Флоренции, у них было двое маленьких детей. Его звали Марио, он был старше меня на семь лет и носил длинные волосы. Инженер по образованию, он преподавал механику, прекрасно разбирался в политике, великолепно держался на публике, а в свободное время играл на ударных в рок-группе. В обоих случаях события развивались по одному и тому же сценарию: Пьетро пригласил их на ужин, и я завела свой привычный флирт. Потом последовали звонки, совместное участие в манифестациях, частые прогулки – иногда с Деде, иногда вдвоем – и несколько походов в кино. Ассистента я отвергла, как только он начал проявлять настойчивость. Зато Марио сокращал дистанцию между нами постепенно, но однажды вечером, в машине, поцеловал меня долгим поцелуем и принялся оглаживать мою грудь в лифчике. Я не без труда оттолкнула его и сказала, что больше не желаю его видеть. Но он продолжал мне названивать, утверждая, что жить без меня не может. Я сдалась. Поскольку я уже позволила ему целовать и лапать себя, он решил, что получил на меня некие права, и вел себя так, будто мы должны были продолжить с того места, на котором остановились, с каждым разом проявляя все большую настойчивость. С одной стороны, я сама его провоцировала, с другой – уворачивалась. Он воспринимал это как оскорбление и оскорблял меня в ответ.

Как-то раз утром я гуляла с ним и с Деде, которой, если я правильно помню, было тогда два с небольшим, и она повсюду таскала с собой куклу. Куклу звали Тес – это имя придумала ей Деде. Во время прогулки, увлеченная пикировкой с Марио, я почти не обращала внимания на дочь. Присутствие ребенка его нисколько не стесняло, он продолжал делать мне откровенные предложения, изредка наклоняясь к девочке, чтобы шепнуть ей на ухо: «Можешь сказать своей маме, чтобы она меня не обижала?» Время пролетело незаметно, он уехал, мы с Деде пошли домой. Но буквально через несколько шагов дочка остановилась и, медленно подбирая слова, проговорила: «Тес сказала, что расскажет папе секрет». Сердце замерло у меня в груди. «Тес? – Да. – И что же она расскажет? – Тес сама знает. – Она расскажет хорошее или плохое? – Плохое. – Тогда, – пригрозила я, – передай Тес: если она что-нибудь скажет папе, я запру ее на ключ в темном ящике и больше не выпущу». Дочка разрыдалась, и мне пришлось тащить ее домой на руках, хотя она, стараясь ко мне подольститься, всегда шла сама, утверждая, что не устала. Деде поняла – или догадалась, – что между мной и этим чужим дядей происходит что-то такое, что очень не понравится ее отцу.

Я прекратила встречаться с Марио. Кто он такой, в конце концов? Сексуально озабоченный буржуа. Но покой не наступал. У меня в душе росла жажда разрушения: мне хотелось сокрушать установленные правила, ведь весь мир вокруг меня катился под откос. Мне хотелось хоть ненадолго сбросить оковы брака, а еще лучше (почему бы и нет?) – оковы всей своей жизни, сбежать от всего, чему меня учили, что я написала и еще пыталась писать, от ребенка, которого произвела на свет. Брак – это и правда тюрьма, рассуждала я, вот Лиле хватило смелости, даже рискуя жизнью, от него избавиться. А я, чем я рискую с Пьетро, который вечно занят своими делами, для которого я – пустое место? Ничем. Так чего ж я жду? Я позвонила Марио. Оставила Деде с Клелией и поехала к нему на работу. Мы целовались, он обсасывал мои соски и трогал меня между ног, как Антонио много лет назад во время наших встреч на прудах. Но, когда он спустил до колен штаны и трусы, сжал мой затылок и потянул мою голову к своему члену, я вырвалась, привела в порядок одежду и убежала.

Когда я пришла домой, меня била дрожь от чувства вины. Ночью я с неведомой прежде страстью отдалась Пьетро и сама сказала ему, что презерватив не нужен. Волноваться не о чем, думала я, со дня на день придут месячные, ничего не случится. Однако же случилось. Через пару недель я поняла, что снова беременна.

70

С Пьетро я даже не заговаривала об аборте – он был счастлив, что я подарю ему еще одного ребенка. Да мне и самой было страшно – от одного слова скручивало желудок. На аборт мне намекала Аделе в телефонном разговоре, но я отделалась банальностями типа: Деде нужна компания, одной расти плохо, ей хочется братика или сестренку.

– А как же книга?

– Книга продвигается, – соврала я.

– Дашь мне почитать?

– Конечно.

– Мы уж заждались.

– Знаю.