Те, кто в опасности

— Бабушка бывает очень забавной, — согласилась мама и продолжила рассказ о предстоящей встрече на острове Десять Лиг на Сейшелах. Хейзел принадлежали все 1750 акров этого острова, и она собиралась провести Рождество в большом бунгало на берегу, с семьей, как всегда. Она пошлет в Кейптаун свой самолет за матерью и дядей Джоном. Кайла постаралась об этом не думать. Не хотелось вспоминать о предстоящем расставании с Роже. Опустив руку, она крепко ухватила Белазиуса и повела Роже обратно в постель. Мать наконец унялась:

— Мне пора, малышка. Утром очень рано вставать. Позвоню тебе завтра в это же время. Люблю тебя, моя маленькая.

— А я люблю тебя миллиард раз и еще один, мамочка.

Кайла знала, как действует на мать ее детский лепет. Закончив разговор, она бросила трубку на старинный шелковый ковер на полу у кровати. Она поцеловала Роже, глубоко засунув язык ему в рот, потом отстранилась и повелительно сказала:

— Останешься на ночь.

— Не могу. Ты знаешь, что не могу, Кайла.

— Почему? — спросила она.

— Если капитан узнает, он обмотает мне шею якорной цепью и выбросит меня за борт.

— Не говори глупостей. Он не узнает. Джорджи-Порджи ест у меня с руки. Он нас прикроет. Если я ему улыбнусь, он все для меня сделает.

Она говорила об оружейнике.

— Все за твою улыбку и несколько сотен долларов. — Роже со смехом перешел на родной французский. — Но он не капитан. — Он встал и пошел туда, где на кресле валялась его одежда. — Мы не можем так рисковать, мы и так слишком рискуем. Приду к тебе завтра в это же время. Не закрывай дверь.

— Я приказываю тебе остаться, — повысила голос Кайла. Теперь она тоже говорила по-французски, но хуже, чем он. Роже улыбнулся, приводя ее в ярость.

— Ты не можешь мне приказывать. Ты не капитан.

Он застегивал медные пуговицы своей форменной куртки стюарда.

Капитан Франклин был прав. Кайла ни во что не ставила французских импрессионистов, да и всех прочих импрессионистов тоже. Она поступила в Парижскую школу искусств только по настоянию матери. Мать была одержима картинами с кувшинками и полуголыми таитянскими девушками — картинами вроде той, что висела на переборке у ее кровати; эти картины написал француз, сифилитик, наркоман и алкоголик. Хейзел лелеяла безумную мысль, что Кайла, окончив школу, станет арт-дилером, хотя саму Кайлу интересовали только лошади. Но нет смысла спорить с мамой: она всегда добивается своего.

— Ты принадлежишь мне, — сказала Кайла Роже. — И будешь делать то, что я прикажу.

По своей «черной карте» «Амэкс»[14] Кайла оплатила билет первого класса из Лондона до Кейптауна, а потом, подмазав Джорджи-Порджи щедрым чеком и пачкой зеленых банкнот, устроила так, чтобы Роже получил работу стюарда. И теперь Роже принадлежал ей, как ее спортивный автомобиль «Бугатти-Вейрон»[15] и табун скаковых лошадей — подлинная любовь всей ее жизни.

— Приду завтра вечером в то же время.

К ее досаде, он снова улыбнулся и выскользнул из каюты, неслышно закрыв за собой дверь.

— Я запру чертову дверь! — крикнула Кайла ему вслед и, схватив телефон с пола, что было силы швырнула его в «Обнаженную» Гогена. Телефонная трубка отскочила от натянутого холста и проехалась по полу. Кайла бросилась на постель и заплакала от ярости и досады. Когда Роже отказывался повиноваться, она особенно хотела его.

* * *

Роже проверил запасы в коктейль-баре кают-компании. Джорджи-Порджи доверил ему это. Потом достал нож, который спрятал перед свиданием с Кайлой. Лезвие из дамасской стали, изготовлено «Киа», той самой японской фирмой, которая когда-то делала самурайские мечи. Острое, как скальпель хирурга. Роже приподнял штанину и привязал нож к ноге. Жизнь его изобиловала риском, и наличие оружия успокаивало его. Закрыв бар на ночь, он легко взбежал по трапу на рабочую палубу. Не доходя до помещений экипажа, он учуял жареную свинину. От этого отвратительного запаха его едва не вырвало. Придется лечь спать голодным, если не удастся очаровать кока. Кок голубой, а Роже с его густыми черными волосами и горящими глазами очень красив. И солнечная улыбка вполне соответствует броской внешности. Он сел за длинный общий обеденный стол и ждал, пока кок не посмотрел на него через окно раздачи. Роже улыбнулся, потом показал на толстый кусок свинины на тарелке механика котельной и закатил глаза в красноречивом жесте отвращения. Кок в ответ улыбнулся и пять минут спустя послал ему через окно толстый кусок филе кингклипа,[16] одной из самых вкусных морских рыб. Ее совершенное белое мясо было полито знаменитым соусом кока. Рыба предназначалась для стола капитана.

Механик бросил взгляд на тарелку Роже и пробормотал:

— Проклятый мальчишка!

Продолжая улыбаться, Роже наклонился и приподнял штанину на правой ноге. Под столешницей показалось тонкое лезвие стилета.

— Больше так не говори, — посоветовал Роже соседу, и механик заглянул под стол. Он торопливо встал, побледнел и, бросив свою отбивную, вышел из кают-компании. Роже с удовольствием принялся за рыбу. Его изящные манеры казались совершенно неуместными в таком окружении.