Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент

Массивные кони пошли рысью, увлекая за собой экипаж в реку монет, украшавших сбрую. Камила ехала, потонув в сиденье, придавленная тяжестью неодолимой апатии; в глазах отражался мертвенный свет улиц. Порой толчки экипажа мягко подбрасывали ее, нарушая ритмичное покачивание тела в такт движению. Враги Кара де Анхеля говорили, что песня фаворита спета, и всячески старались, чтобы в «Обществе друзей Сеньора Президента» его называли не просто но имени, а «Мигель Каналес». Укачиваемый стуком колес, Кара де Анхель заранее наслаждался их испугом при встрече с ним на этом празднике.

Экипаж, сбросив каменные оковы мостовых, скользнул вниз по откосу из чистого, как воздух, песка, шурша колесами. Камиле стало страшно: ничего не было видно во мраке бескрайних Далей, кроме звезд; ничего не слышно под влажным покровом росы – только пение сверчков. Ей стало страшно, она содрогалась всем телом, словно ее волокли на смерть по дороге, быть может, по призрачной дороге, по одну сторону которой – бездна, жадно разверзшая пасть, по другую – крыло Люцифера, распростертое над нею черным утесом.

– Что с тобой? – спросил Кара де Анхель, нежно обняв ее за плечи и отвлекая от дверцы.

– Страшно!

– Тс, молчи!

– Этот человек нас угробит. Скажи ему, чтобы так не гнал; скажи ему! Какое безрассудство! А тебе, кажется, все равно. Скажи ему! Отчего ты молчишь…

– В таких экипажах… – начал Кара де Анхель, но тут же умолк: жена судорожно прижалась к нему, жестко стукнули рессоры. Им казалось, что они катятся в пропасть.

– Вот и все, – превозмог он себя, – вот и все, это… наверное, колеса попали в канаву…

Ветер свистел в вершинах утесов и стонал, как рваные паруса. Кара де Анхель просунул голову в дверцу и крикнул кучеру, чтобы тот ехал тише. Возница повернул к нему темное, усыпанное оспинами лицо, и лошади пошли медленным шагом похоронного шествия.

При выезде из одной деревушки экипаж остановился. Закутанный в плащ офицер направился к ним, звеня шпорами, узнал их и приказал кучеру следовать дальше. Ветер вздыхал в сухой листве обломанного маиса. В коррале томной глыбой рисовался силуэт коровы. Деревья спали. Не проехали путники н двухсот метров, как для их опознания приблизились другие два офицера, по экипаж только замедлил ход. И уже у самого подъезда президентского дома к ним подошли три полковника, регистрировавшие гостей.

Кара де Анхель поздоровался с офицерами Генерального штаба. (Он был красив и коварен, как сатана.) Тихая тоска по родному гнезду парила в ночи, казавшейся здесь необъятной, бесконечной. Фонарик на горизонте указывал место, где, охраняя Сеньора Президента Республики, расположилась артиллерийская батарея.

Камила потупилась перед человеком с хищным лицом Мефистофеля, с маленькими злыми прищуренными глазами, сгорбленного, на длинных тощих ногах. Когда они проходили мимо, этот человек медленно вознес руку и разжал кулак, словно (обирался не слово вымолвить, а голубя выпустить.

– Парфениос из Питании, – говорил он, – был пленен на войне Митридатом и привезен в Рим, где он познакомил римлян с александрийским стихом. После него этим искусством овладели Пропорций, Овидий, Вергилий, Гораций и я…

Две пожилые дамы беседовали у дверей зала, где Президент принимал гостей.

– Да, да, – говорила одна из них, поправляя прическу, – я ему уже сказала, что он непременно должен переизбраться.

– А он? Что он вам ответил? Меня это весьма интересует…

– Только улыбнулся, но я знаю, что он будет переизбран. Для нас, Кандидита, это – лучший Президент, какого мы когда-либо имели. Сказать хотя бы, что, с тех пор как он у власти, мой муж, Мончо, постоянно занимает прекрасные посты.

За спиной этих дам сыпал каламбурами Тичер в кругу приятелей.

– Ту, что за мужем ходит, то есть замуж выходит, стащи да закинь, как казакин…

– Вами интересовался Сеньор Президент, – говорил, кивая направо и налево, военный прокурор, появившийся среди гостей. – Вами интересовался Сеньор Президент, вами интересовался Сеньор Президент…

– Покорнейше благодарю! – отвечал ему Тичер.

– Покорнейше благодарю! – отозвался на приглашение какой-то черный жокей с кривыми ногами и золотыми зубами.

Камиле хотелось, чтобы ее появление не было замечено. Но, увы! Экзотическая красота, зеленые глаза, прозрачные и холодные, изящные линии тела, подчеркнутые узким платьем из белого шелка, маленькая грудь, грациозная походка и, помимо всего прочего, ее происхождение – дочь генерала Каналеса – привлекали внимание.

В небольшом кружке одна из сеньор сказала:

– Ничего особенного не вижу. Женщина, которая не носит корсета… Сразу видно, что выросла в деревне…

– …и что свой подвенечный наряд перекроила в бальное платье, – процедила сквозь зубы другая.

– Иметь фигуру еще не значит быть фигурой! – сочла нужным съязвить дама с завитками жидких волос.

– Ах, какие мы злые! Я сказала про ее платье потому, что им не скрыть своей бедности.

– Конечно, они бедны, вы безусловно правы! – заметила Дама с жидкими волосами и добавила, понизив голос: – Говорят, что Сеньор Президент ничего не дает ему после того, как он женился на этой!…