Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент

Проситель не унимался. Он жаловался, причитал, и Луис Сервантес уже собирался вышвырнуть его вон, как вмешалась Камила:

– Полно, дон Деметрио, не будьте хоть вы бессердечны, прикажите вернуть ему маис!

Луис Сервантес подчинился. Он написал несколько строк, Деметрио скрепил документ закорючкой вместо подписи.

– Храни вас господь, дочка! Да снизойдет на вас его святое благословение! Десять фанег маиса! Как-нибудь год протянем, – сказал мужчина со слезами благодарности, взял бумагу и поцеловал всем руки.

ХІІ

Кукио было уже совсем близко, когда Анастасио Монтаньес, поравнявшийся с Деметрио, промолвил:

– Слушайте, кум, я вам еще не рассказывал… Ну и озорник же этот белобрысый Маргарито! Знаете, какую штуку учинил он вчера с человеком, который пожаловался вам, что мы забрали у него зерно для наших коней? Явился тот с вашим приказом в казарму. «Входи, друг, – говорит ему белобрысый, – входи. По справедливости следует вернуть тебе твое добро. Входи, входи. Сколько фанег мы у тебя забрали? Десять? А ты уверен, что не больше? Да, верно, что-то около пятнадцати… А не целых ли двадцать? Припомни хорошенько. Ты человек бедный, тебе кучу детей кормить надо. Вот и я говорю: что-то около двадцати; да, должно быть, так и было. Подойди-ка сюда. Мне недосуг считать, сколько их, ты уж сам счет веди: одна, две, три… А как будет достаточно, скажешь – хватит». Тут он вынул саблю и давай плашмя лупить беднягу, да так, что тот взмолился о пощаде.

Оторва умирала со смеху.

– Ну и злодей, будь он проклят! Недаром я видеть его не могу! – вспыхнула Камила.

Оторва мгновенно изменилась в лице.

– А тебе-то какое дело?

Перепуганная Камила пришпорила лошадь.

Оторва тоже пустила вскачь свою и, поравнявшись с Камилой, толкнула ее, схватила за волосы и растрепала косу.

От сильного толчка лошадь Камилы поднялась на дыбы как раз в тот момент, когда всадница выпустила поводья, чтобы откинуть с лица волосы. Камила качнулась, потеряла равновесие, рухнула с седла на камни и разбила себе лоб.

Давясь от смеха, Оторва поскакала за оставшейся без седока кобылой и ловко остановила ее.

– Шевелитесь, барчук, вот и вам работенка нашлась! – крикнул Панкрасио, увидев, как Деметрио посадил к себе в седло Камилу с залитым кровью лицом.

Напустив на себя важный вид, Луис Сервантес со своей нехитрой аптечкой поспешил к Камиле, Но она, тут же перестав рыдать, вытерла глаза и глухо прошептала:

– Да я умирать буду, а от вас воды и то не приму! В Кукио Деметрио получил пакет.

– Снова в Тепатитлан, генерал, – сказал Луис Сервантес, пробежав глазами приказ. – Оставите там людей, сами же отправитесь в Лагос, а оттуда поездом в Агуаскальентес.

Раздались крики протеста. Все роптали, жаловались, высказывали недовольство, а несколько горцев поклялись, что покинут отряд.

Камила всю ночь плакала, а утром попросила Деметрио отпустить ее домой.

– Если уж я так тебе противен… – мрачно начал Деметрио.

– Да нет, дон Деметрио, вовсе вы мне не противны, но вы сами видели – эта женщина…

– Не расстраивайся. Сегодня же отправлю ее ко всем… Я твердо решил.

Камила перестала плакать.

Люди уже седлали коней. Деметрио подошел к Оторве и сказал ей вполголоса:

– Дальше не поедешь.

– Что? Что? – переспросила она, не понимая.

– А то, что либо остаешься здесь, либо убирайся куда хочешь. С нами ты больше не поедешь.

– Да ты что? – изумилась Оторва. – Прогнать меня решил? Ха-ха-ха! Последний ты… коли сплетням этой суки веришь!

И она принялась честить Камилу, Деметрио, Луиса Сервантеса и всех, кого только знала, да так изобретательно и хлестко, что солдатам довелось услышать ругательства и непристойности, о существовании которых они даже не подозревали.

Деметрио терпеливо ждал, когда она кончит браниться, но, увидев по ее лицу, что она и не собирается этого делать, невозмутимо приказал одному из солдат:

– Вышвырни отсюда эту пьяную бабу.

– Белобрысый Маргарито! Белобрысик мой милый! Защити меня от этих… Сюда, радость моя! Покажи им, что ты настоящий мужчина, а они сукины дети!

Она жестикулировала, топала ногами и вопила.

Появился белобрысый Маргарито. Он только что проснулся: голос у него был хриплый, голубые глаза прятались под опухшими веками. Узнав, в чем дело, он подошел к Оторве и торжественно изрек:

– А по-моему, будет очень хорошо, если ты поскорее уберешься отсюда к… матери. Ты нам всем надоела до чертиков.

Лицо Оторвы окаменело. Она хотела что-то сказать, но у нее перехватило горло.

Солдаты покатывались со смеху, насмерть перепуганная Камила не решалась дохнуть.

Оторва обвела собравшихся взглядом. Все произошло в мгновение ока: она нагнулась, выхватила из чулка сверкающий острый нож и кинулась на Камилу. Пронзительный крик, тело падает наземь, кровь хлещет ручьем.

– Убить ее! – вне себя вопит Деметрио.

Двое солдат бросаются к Оторве, но та, ловко защищаясь, не дает им подступиться.

– Не возьмете, собаки! Убей меня сам, Деметрио!