Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент

Марисела — одновременно близкая и далекая? Нет! С каждым днем все более близкая, и настолько, что постоянно чувствуешь в доме ее присутствие. Она в кухне, готовит твои любимые кушанья, но оттуда доносится ее голос, смех или песня. Дома все тихо, ты оглядываешься и почти всегда обнаруживаешь цветы, поставленные ею. Ты собрался сесть, — и должен снять со стула ее книгу или вязанье. Ищешь что-нибудь, но стоит тебе протянуть руку, как ты тут же находишь нужную вещь, потому что все всегда лежит на своих местах. Входишь и знаешь, что в дверях столкнешься с ней, потому что она как раз спешит из дому. Выходишь на улицу и сторонишься, чтобы пропустить ее, или она идет вслед за тобой, направляясь куда-то по своим делам. Хочешь отдохнуть после обеда? Отдыхай спокойно — ни одна муха тебя не потревожит: Марисела объявила им такую войну, что они не решаются залетать в дом; а она сама, пока ты спишь, будет ходить на цыпочках, прикусив язык, чтобы нечаянно не запеть. Но едва ты проснулся, как она тут же заводит песню и поет, как степная параулата, у которой горло не иначе как из чистого серебра. Обо всем, что делает, она говорит вслух, и тебе не обязательно видеть ее, чтобы знать, чем она занята.

— За штопку, Марисела, за штопку… Теперь прибрать в столовой, полить цветы, а там учить уроки…

Да, но именно поэтому и необходимо было отдалить ее от себя. И вот однажды, за столом, Сантос, забыв недавнее намерение отвезти Мариселу к теткам, начал такой разговор:

— Вот что, Лоренсо. Марисела уже достаточно подготовлена, чтобы подумать о ее дальнейшем образовании. Хорошо бы поместить ее в колледж. В Каракасе есть хорошие колледжи для девушек, и, я думаю, мы должны послать ее туда.

— А чем я буду платить? — спросил Лоренсо.

— Это я беру на себя. От тебя мне нужно только согласие, чтобы приняться за хлопоты.

— Делай, что считаешь нужным.

Марисела сердито закусила губы и намеревалась уже выйти из-за стола, как вдруг ей в голову пришла спасительная мысль. Девушка продолжала есть как ни в чем не бывало. Сантос решил, что ей понравилось его предложение.

Но, придя вечером домой, он увидел на двери лист бумаги, на которой рукой Мариселы было написано: «Колледж для сеньорит. Лучший в республике».

Оценив ее остроумие, он снял с двери бумагу и больше не возвращался к разговору о колледже.

* * *

Они одни за столом. Ничего не скажешь, в таком виде, без Лоренсо Баркеро, стол выглядит куда привлекательней. Марисела подает ему блюда и, чтобы возбудить у него аппетит, приговаривает:

— Ой, как вкусно!

Она предупредительно подливает ему в стакан воды и болтает, болтает без умолку.

Как приятен ее голос, как восхитителен смех, как метки замечания, изящны мимика и жесты! А ее веселый искрометный взгляд!

— Девочка, ты совсем заговорила меня!

— Так говорите вы!

— С тобой одновременно? Только это и остается.

— Неправда! Сегодня утром, за завтраком, говорили вы один.

— Ну, если так, я вынужден открыть тайну. Все эти дни ты была очень задумчива за столом и молчала. Я поставил бы тебя в неловкое положение, если бы поинтересовался, о чем я тогда говорил.

— Как благородно! А вы можете повторить, что я только что сказала?

— Нет. Но не потому, что не слушал тебя, просто за ходом твоих мыслей невозможно уследить. Ты бросаешься от одной темы к другой с головокружительной быстротой.

— Значит, человеку можно только произносить речи?

— Ну нет, такой человек был бы несносен. Например, как я сегодня утром.

— Я не о том! Я хотела сказать, что у каждого своя манера думать: как человек думает, так он и говорит. Вы можете говорить два — часа подряд, и это похоже на обложной дождь.

— Спасибо за сравнение. Хоть не прямо назвала меня несносным.

— Не то, сеньор! Я хотела сказать: хоть вы говорите и не об одном и том же, но не видно, чтоб вы сменили тему. У меня другая манера…

— Да. Твой разговор можно сравнить с короткими ливнями, один за другим. Но ливни с солнышком — так мое сравнение будет выглядеть погалантнее.

— Что это? Дьявол ссорится со своей женой?… Aй, что я сказала!

Она краснеет и разражается смехом.

— Ну конечно же, — говорит Сантос и с улыбкой смотрит на нее. — Я как будто не похож на дьявола, а ты…

Но она не дает ему кончить:

— Знаете?…

— Что?

— Ах! Забыла, что хотела сказать.

Но Сантос продолжает смотреть на нее, и она восклицает:

— Ах да! — и делает жест, означающий, что она снова забыла, и это — чистая уловка, средство отвлечь его внимание.

Он поддразнивает:

— Ах нет!

Как она хороша! И с каждым днем становится все лучше. Но ему не следует думать об этом, говорит он себе и внезапно пускается в намеренно скучные или очень серьезные рассуждения с целью надоесть ей или отвлечь и ее и себя от назойливых мыслей. Героическое усилие, противопоставленное любви!

Однако Мариселу невозможно утомить или заинтересовать таким образом. Пока он говорил, она не спускала с него глаз, но думала совсем о другом.

— А косуля, которую вы подарили мне, — неожиданно прерывает она его, — не такая уж скромница. У нее скоро будут детки.