Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент

Бальбино слегка коснулся пальцами усов — уже не для того, чтобы вытереть их, а машинально, как делал всякий раз, когда слышал что-нибудь неприятное для себя. По отношению к нему донья Барбара никогда не выказывала подобного доверия; напротив, она всегда тщательно пересчитывала принесенные им деньги и, если сколько-нибудь недоставало, — а это случалось довольно часто, — молча смотрела на него, пока он, прикинувшись, будто досадует на свою рассеянность, не доставал из кармана припрятанные монеты. Он не сомневался, что ее слова о дурной привычке относятся именно к нему. Ему до сих пор не удалось снискать ее доверия, хотя в качестве управляющего Альтамирой он оказывал ей весьма важные услуги, Что касается их любовных отношений, то тут он не всегда мог рассчитывать даже на каприз с ее стороны. Словом, он был всего-навсего служащим на жалованье; на том жалованье, которое платил ему Лусардо за управление Альтамирой.

— Ну хорошо, Мелькиадес, — продолжала донья Барбара. — Что ты мне еще расскажешь? Почему послал пеона вперед?

— А он не говорил вам? — спросил Колдун, уклоняясь от ответа в присутствии Бальбино: при нем он был скуп на слова.

— Кое-что сказал, но меня интересуют подробности.

Эти слова, как и все предыдущие, обращенные к Колдуну, донья Барбара произнесла, не отрывая взгляда от тарелки с едой. Мелькиадес точно так же ни разу не взглянул на нее. Оба усвоили привычку индейских ворожей никогда не смотреть в глаза друг другу.

— Ну, коли так… В Сан-Фернандо прослышал я, что приехал доктор Сантос Лусардо и собирается поднять все дела от первого до последнего, которые вы у него выиграли. Я поинтересовался, что за человек. Наконец показали мне его, но он тут же исчез куда-то. А вчера под вечер, только я стал седлать коня, рассчитывая ехать ночью по холодку и встретить рассвет дома, как вдруг, слышу, подъезжает всадник, говорит, что загнана лошадь, и просит хозяина барки, которая в это время грузилась кожами, доставить его до переправы Альгарробо. Да ведь это он самый, мелькнуло у меня. Я тут же расседлал коня, взял накидку и примостился в канее, где ему подавали обед: дай, думаю, послушаю, что он будет говорить.

— Представляю, что ты там услышал!

— В том-то и дело, что ничего такого, из-за чего стоило бы, как говорится, потеть от чужой лихорадки. Но, слушая докторишку, — а рассказывает он так складно, что поневоле уши развесишь, — я подумал: «Если человек любит, чтобы его слушали, то долго молчать он не сможет. Надо только запастись терпением и держать ухо востро». Тогда я велел пеону: «Поезжай да прихвати с собой мою лошадь, а я погляжу, не удастся ли примазаться на барке».

И он рассказал, что произошло на стоянке во время отдыха, представив Сантоса Лусардо человеком смелым и опасным.

Подручный доньи Барбары относился к числу тех темных и скрытных личностей, которые всегда выражают обратное тому, что чувствуют. За его мягкими жестами, спокойным тоном и наигранным восхищением чужим мужеством скрывалась холодная, отточенная злоба, граничившая с жестокостью.

— Ну, ну, приятель, — заметил Бальбино, слушая, как Мелькиадес превозносит достоинства владельца Альтамиры. — Нам-то уж доподлинно известно, что вы не из тех, кого сумеет ослепить какой-нибудь франтик!

— Какое там ослепить, дон Бальбино! Что правда, то правда, мужчина он видный и ростом вышел, а при случае может и на дыбы встать.

— Если так, то завтра мы его укоротим малость, чтобы стал вровень с нами, — заключил Бальбино.

В противоположность Колдуну, он не любил признавать за врагом каких-либо достоинств.

Колдун улыбнулся и проговорил назидательно:

— Запомните, дон Бальбино: лучше собирать, чем возвращать.

— Не беспокойтесь, Мелькиадес. Я сумею собрать завтра то, что посеял сегодня.

Это был намек на план, задуманный Бальбино, желавшим во что бы то ни стало показать себя перед Лусардо: немедленно скакать в Альтамиру, переманить и увести лусардовских пеонов, а явившись на другой день, под любым предлогом затеять ссору с первым попавшимся на глаза пеоном и тут же уволить его, не обращая внимания на присутствие Лусардо.

Но так как обычно он не успокаивался, пока не выбалтывал мысль, коль скоро она у него зародилась, и поскольку его так и подмывало показать Мелькиадесу, что он не боится встреч с Сантосом Лусардо, то он не удовлетворился туманным намеком на свой замысел, а, поспешно дожевав очередную порцию мяса, пустился в объяснения:

— Не позднее завтрашнего утра доктор Лусардо узнает, каков его управляющий Бальбино Пайба.

Тут он замолчал, чтобы взглянуть на донью Барбару.

Она налила себе воды в стакан и уже подносила его к губам, как вдруг, словно увидев что-то необычное, отклонила голову и замерла, пристально глядя на содержимое поднятого к глазам стакана. Тут же ее недоумение уступило место восторгу.

— Что случилось? — спросил Бальбино.

— Ничего. Доктор Лусардо пожелал мне показаться, — ответила она, продолжая глядеть в стакан.