Те, Кто Живут Давно. Сердце Рэдмаунта

А потом в их мысли и сны ворвался пронзительный вопль. И в эти восемь дней встретили остальных. Мешая норманнские и германские диалекты, сначала договорились с близнецами, похожими на демонов своим удивительным обличием, поняв, что они тоже слышат зов неизвестной женщины, и следуют за ним.

Потом присоединились ещё двое. Маккинли первым встретил Де Ла Рю, чуть не ограбил на большой дороге молодого человека, наплевав на монастырскую одежду, но крик боли и страдания в огненной пытке, звавший на помощь, объединил и направил их. В тот вечер Арман срезал крест с льняной котты. «Теперь мы сами для себя боги!», так ему часто говорил Андрей…

Колычев не обратил внимания на протянутую руку, он встал с земли, впервые чувствуя такой неистовый гнев. Он быстро подошёл к Елене, которая загораживала от него Джеймса, лежавшего в траве без чувств.

– Послушай, ты должна… – начал он, наклонившись и схватив её за левую руку.

Елена истошно заверещала и потеряла сознание от боли. К ней кинулись Тревор и Реми, а Эмер окаменел на месте. Она прижимала к себе руку, ниже локтя повисшую мокрой окровавленной плетью, в предплечье не осталось целых костей, из расплющенных мышц торчали раскрошенные осколки, а раздавленная кожа разошлась кровоточащими обрывками.

Побледневший, в ужасе отшатнувшийся от крика, Андрей в смятении переводил взгляд с изувеченной женщины на свои дрожащие пальцы. Он всегда был силён, но не до того, чтобы калечить одним движением, едва коснувшись! Он же не хотел навредить ей! Колычев шагнул к ней, чтобы как-то помочь, привести в чувство.

– Не смей дотрагиваться до неё! – оскалившийся Тревор встал у него на пути, сжав короткий меч.

– Андре, что ты наделал? – очнулся потрясённый Эмер.

– Я не знаю… Я не хотел! Я не знаю, как это получилось! Я не мог… – он в растерянности повернулся к другу.

– Не прикасайся ни к кому! Это проклятие! – Арман предостерегающе поднял руки и отступил в сторону от него.

Солнечный свет согрел и успокоил. Вернулись близнецы. С городского рынка воры принесли не только одежду, но и хлеб, мясо, раздобыли вина. В круге у нового костра, на этот раз дарящего не боль, а тепло и безопасность, им было удобно и весело. Всё ещё разговаривая на разных языках, мужчины, смеясь, перебивали друг друга, из недоговорок и неточного перевода иногда получались забавные выражения и не очень приличные шутки.

А ещё они с удивлением радостно обнаружили, что чувствуют вкус еды, различают ароматы костра и леса, запах их одежды, что цвета мира вокруг снова стали настоящими, ярче, чем до первой смерти.

Маккинли проспал несколько часов, обессиленный первым превращением. Андрей, выйдя из круга, держался поодаль, бродил между соснами. Рука Елены быстро заживала, кожа уже стянулась, кровоподтёки бледнели, но пальцы ещё не слушались. Кости срастались с тупой тянущей болью, но она старалась не думать о нечаянном увечье, знала, что нужно потерпеть. Поняла, почувствовала, что они все помогают ей, их сила, их жизни поддерживали, исцеляли.

Ужасно тяжело далось ей переодевание, каждое неосторожное движение вызывало слёзы. Но теперь на ней была надета свежая тонкая рубашка и свободное шерстяное серо-зелёное платье. Раскрошенные в пытках кости ног ещё ныли, но шрамы побледнели и разгладились, она смогла обуться в плоские кожаные туфли.

Йен прошёл за спинами и сел рядом на землю, тихонько дотронулся до плеча, чтобы она обернулась. Елена ещё ни разу не слышала его голоса, в то время как старшие братья болтали не умолкая. Он протянул небольшой свёрток. В тряпице оказался новый деревянный гребень, с вырезанными по нему цветами. Женщина благодарно улыбнулась. Тёмные волосы только начали неровно отрастать заново, и она ещё не успела задуматься о таких необходимых мелочах.

Затем Йен поддёрнул рукава рубахи, показав обнажённые до локтя крепкие руки с белой кожей, повернул раскрытые пустые ладони вверх и вниз. Елена наблюдала за трюком, перебегая глазами с его пальцев на лицо с лёгкой плутовской улыбкой. Младший О’Лири, не сводя глаз с её ресниц, сложил кисти вместе, а потом медленно развёл в стороны, и в его пальцах растянулась длинная нитка с мелкими резными деревянными бусинами.

Елена рассмеялась, её хрипловатого смеха и одного нежного взгляда чёрно-карих глаз хватило, чтобы у Йена застучало сердце, и закружилась голова, будто был он заглянул в бездонный колодец. Она чуть повернулась, чтобы он мог завязать ожерелье у неё на шее. Провозившись немного с узлом, он отпустил нитку, совершенно зачарованный тонким цветочным запахом женщины, он лишь чуть коснулся пушка на коже открытой шеи, не позволив себе больше ничего.

Елена же подняла глаза на его светловолосого близнеца, тот напряжённо наблюдал за ними, и злился. Она слышала его мысли, как жалеет, что не пошёл в город. Тогда раздобыл бы более ценный подарок, и внимание женщины досталось сейчас ему, и уж он-то держался бы смелее. Ещё думал о том, кто согреет её первым? Елена услышала, как осадил его старший брат: «Остынь, Тревор!».