Те же и Скунс

В «Инессе» давно провозгласили режим экономии, а посему ночами в коридорах еле теплился свет. Шлыгинский кабинет отделяла от коридора стеклянная перегородка, обклеенная плёнкой «хамелеон». Сквозь такую плёнку из менее освещённого помещения отлично видно всё, что делается в более освещённом. А наоборот — фигушки. Днём, когда в коридоре ярко горели люминесцентные лампы, такое свойство «хамелеона» устраивало Шлыгина как нельзя лучше. Ночью всё обстояло прямо наоборот. Из полутёмного коридора вся внутренность кабинета была как на ладони. Шлыгин же не видел в коридоре практически ничего.

Встав из-за компьютера, он открыл дверь и зафиксировал её в таком положении. Вернулся к неоконченной «могиле Наполеона»… Смутное беспокойство всё же не проходило, и тогда он вынул из ящика стола и положил рядом с собой пистолет. После некоторых событий, в ранней молодости едва не испортивших ему всю будущность, Шлыгин зарёкся лично участвовать в каком-либо насилии. Друг Виталя посмеивался над ним и настаивал, чтобы он умел себя защитить. Отказать однокласснику Михаил не мог и раз в неделю практиковался в тире, устроенном здесь же, в подвале. Получалось у него очень неплохо, но чувство тревоги близость пистолета почему-то до конца не сняла.

Между прочим, события, чуть не сломавшие ему жизнь, произошли когда-то как раз в октябре, двадцать седьмого числа. Шлыгин столько раз пересказывал разным людям «официальную» версию случившегося, что и сам почти поверил в неё. Тем более, в тот несчастный вечер он был пьян не менее, чем Вова с Виталиком, и его воспоминания цельностью в самом деле не отличались. Но когда в окно ломится такая же непогода, как семь лет назад, поневоле начинаешь видеть глаза, глядящие из темноты…

Ко дню рождения Вовкины предки сделали сыну подарок: уехали на дачу и предоставили ему веселиться в компании молодёжи. Поздно вечером, когда в раковине и на кухонном столе громоздились горы посуды, а в квартире с именинником остались только Виталя и Мишка, Витале пришла ценная идея остановить на Московском таксиста и раздобыть водки. Шампанское и несколько «сухариков», которые ещё наполняли его одноклассников сладким чувством запретного, ему казались лёгкой разминкой.

Вовка, конечно, хорошо знал, где Гнедины-старшие хранили семейный бюджет, но денег в обычном месте не оказалось.

«Спрятали!» — понимающе хмыкнул Виталя.

«Да ну, отцы, давайте пласты лучше послушаем», — предложил Мишка. Ему совсем не хотелось на уличный холод, но Виталя был настроен решительно:

«Одеваемся».

Он и тогда уже был среди них лидером.

«А таксист нам что, даром?..» — осклабился Вова.

«Что-нибудь придумаем, — пообещал Виталя и натянул куртку. — В конце концов, отберём. Нехрен спекулировать!»

Вовка хихикнул — выпитое вино подействовало на него сильнее, чем на других, — и тоже принялся одеваться. В конце концов это был его день рождения, а игра в благородных разбойников обещала стать увлекательной. Пока они двигались к проспекту через дворы, именно ему пришло в голову разломать один из ящиков, сваленных у задней двери овощного, и сделать нечто вроде дубинок.

Едва они приблизились к арке волю Бассейной, как прямо ни них оттуда вышла какая-то тётка. Она прикрывала лицо от ветра перчаткой и сослепу чуть не налетела на Базылева, шагнувшего наперерез.

«А ну! — сказал ей инициативный Виталя. — Снимай золотишко!..»