Те же и Скунс

Что касается дачи (которая, кстати, официально по-прежнему числилась за Ниниными предками), то это был подгнивший и покосившийся домишко в Орехове. Да и машина (действительно отданная Валерию отцом) являла собой далеко не «Мерседес». Насквозь ржавый четыреста восьмой «Москвич» отметил серебряный юбилей и по этой причине редко извлекался из гаража: не ровен час, ещё рассыплется по дороге. То есть хорошие автомеханики, способные вдунуть в него новую жизнь, в природе, естественно, существовали, но… Жуков просто не мог собраться с духом и оторвать на это дело от семейного бюджета энную сумму. До Орехова и назад кое-как доползает — и слава Аллаху. Он вспомнил о том, что аккурат сейчас должен был бы выруливать со двора, и вздохнул. А потом твердо сказал себе: Стаська права, не надо расстраиваться. Сегодня не получилось, ну и плевать. Завтра поедем.

Павел Георгиевич Каширин был заместителем главного конструктора, и в кабинет к нему проникали через большой зал, сплошь заставленный кульманами; на некоторых кульманах красовались даже чертежи. Навстречу Жукову из кабинета выглянул Рудаков:

— Во, а я уже звонить тебе собирался, думаю, не забыл ли… Давай проходи. А то одному отдуваться… В лабораторию не заглядывал?

— Гончарову встретил, — сказал Валерий Александрович.

— А-а… — понимающе усмехнулся Рудаков. — Сложная женщина.

Жуков переступил порог кабинета. К его некоторому удивлению, внутри оказалось довольно много людей. С одними он был хорошо знаком (не первый год всё же сотрудничали), других видел впервые. Похоже, происходило важное совещание, и злополучный «Процесс» был всего лишь одной из обсуждаемых тем.

— Так что там у вас с этой программой? — спросил Каширин примерно через сорок минут, когда наконец дошёл черёд до рудаковской лаборатории. — Когда результаты думаете показать?

Жуков открыл рот, собираясь ответить, но ничего сказать не успел: зазвонил телефон.

— Минуточку, — поднял руку Каширин. У него был до того большой письменный стол, что при виде его хотелось сказать: «Таких столов не бывает!», а телефон ещё и стоял за его пределами, на тумбочке — не больно дотянешься. Каширин оттолкнулся руками, и кресло, снабжённое роликами, ловко прокатилось в сторону: — Алло?

Жуков терпеливо ждал.

— Да что с программой, — сказал Рудаков, когда начальник положил наконец трубку. — Не работает она.

— То есть в каком смысле?..

— В самом прямом. Зависает. Ни тпру ни ну…

— А твои орлы что же? Не разобрались? — удивился Каширин.

— Так ведь он никакого исходного файла нам не оставил… — начлаб кивнул в сторону Жукова, — а без текста поди разберись. И не посидел с ребятами, не объяснил как следует, что там к чему. Знаете, всё на раз-два, всё на бегу, пальцем тык, готово… Мальчики которую неделю бьются, пытаются запустить…

Жуков задохнулся от возмущения. Он начал понимать, что, собственно, происходило. На современном языке это, кажется, называлось «положить крайнего шпалой». То есть отстаивать свою правоту было заведомо бесполезно. Крайний, он крайний и есть. Всё же Валерий Александрович поинтересовался:

— Она что, все полгода так и висит? С первого дня?

— С первого, не с первого… — отмахнулся Рудаков. — Мы тут ещё другими делами иногда занимаемся.

— Игры, например, переписываем, — ощетинился Жуков. — С вирусами. Жёсткий диск давно проверяли?

Для него было очевидно, что вплотную «Процессом» они занялись в лучшем случае позавчера. И теперь усиленно валили с больной головы на здоровую.

— Так, — постучал ладонью по столу Каширин. — Давайте только оставим эмоции. Бог ним там, «кто виноват», давайте «что делать». С эталонной дискеты не пробовали заново переписать?

— Нету дискеты.

— То есть?

— Потеряли…

— Кто потерял? — грозно осведомился Каширин, забыв, что сам минуту назад призывал не искать виноватых.

— Да он же и потерял, — снова кивнул на Валерия Александровича Рудаков. — Сунул в общую коробку, ну и на ней, естественно, тут же какие-то данные заархивировали…

— Что ж вы так, Валерий Александрович? — повернулся Каширин.

— И не позвонил, не зашёл, — сокрушённо покачал головой Рудаков. — Даже сегодня не заглянул…

Вот тут терпение Жукова лопнуло окончательно и бесповоротно. А надо сказать — тот, кто вольно или невольно доводил его до подобного состояния, в следующий раз остерегался. Ибо если Жуков чувствовал за собой правду, то шёл уже напролом и ничьими больными мозолями не интересовался.

— Моя дискета, — проговорил он звенящим от напряжения голосом, — была с соответствующей этикеткой: «ПРОЦЕСС. Программа демонстрации и исследования регулятора гидроагрегата в различных условиях». Синим фломастером. Сантиметровыми буквами. Я её в директорский сейф должен был запереть?

— Валерий Александрович, — сказал Каширин.