Театр для Волкодлака

Вампир бросился вперед и схлестнулся в схватке. Краем глаза заметил, что и волк бросился в бой. В нос удавил дурман. Сладкий запах спелых фруктов и меда. Такой дурманяще приторный, какой бывает только на осенних людских ярмарках. Там детей часто балуют фруктами в меду. Никогда прежде вампир не ощущал чужой запах так остро. Этот аромат легко перекрывал запах псины, крови и этого проклятого места. Все запахи. Этот дурман лишал воли и оставлял лишь себя в голове вампира. Сладкий запах блаженства, немыслимого наслаждения, аромат мечты. Он будоражил в Рожденном все лучшее, что было. Заставлял вспомнить далекие мечты и надежды, вспомнить давно забытые чувства. Это запах был сродни трепету первой любовной победы, он походил на буйство плоти в объятьях прекрасной женщины, но лишь отчасти. Все это было лишь гранью из многообразий наслаждения.

Теряя сознание, Николас поймал себя на том, что еще никогда прежде не был так спокоен. Весьма неплохая кончина для принца. В его сердце не было страданий или страхов, не было разочарования и гнетущего давления поражения. Он прекрасно понимал, что за все это должен сказать спасибо именно аромату того оборотня. Ему бы хотелось, чтобы когда-нибудь они снова встретились, в ином мире, в иной жизни и не были бы врагами…

Второе потрясение ждало вампира по пробуждении. Сам воин не мог понять, почему пришел в себя, почему его не растерзали? Объяснение оказалось пугающим. Вторая ипостась воина при виде оборотня отреагировала более чем спокойно. Шок понимания того, что оборотень спас ему жизнь, пожертвовал свою кровь добровольно, оказался мелким в сравнении с ощущением внутри. Сам вампир был рад, что оборотень жив. Девушка-волк оказалась сильно покалеченная. Все инстинкты вампира сообщали о том, что она мертва, но самого зверя это не сильно волновало.

Вампир принял решение не убивать зверя, проявить, так несвойственное ему, благородство к врагу. Но, нападение обращенных решило дело — девушка, хотя и не могла говорить из-за перерезанного горла; хотя и была ранена, но без особых размышлений встала на защиту вампира.

После того, как волчица бросилась из их убежища, Николас раздумывал недолго — если уж оборотень решил защитить его, то он защит лису. Вампир до последнего не верил в искренность волчицы. Слишком уж невероятным был ее поступок, слишком необъяснимым и от того нереальным. Он ждал, когда чистокровная придаст его, когда скомандует увести раненного или начнет его пытать, но она осталась верна своему решению — защитить его и лису.

Запах ее крови, звук разрываемой плоти, глухой сдавленный хрип раненной девушки в последней схватке лишил вампира воли. Он никогда прежде не терял контроля над собой. Его вторая натура слушалась приказов сознания беспрекословно и всегда, но не в этот раз. Сила, превращающая его в самого опасного воина своего народа, вырвалась на волю. Она разорвала нападавших на чистокровного оборотня легко и быстро.

Николас не мог понять, почему, когда его отравили, вторая часть не отозвалась на призыв, а сейчас, несмотря на яд, легко взяла контроль над телом.

Смерть странной девушки вторая ипостась вампира почувствовала первой, и боль от этого была ужасающая. Если бы не вышколенные инстинкты убийцы и лидера Николас, наверное, сошел бы с ума. Эта боль не имела отношения к физическим ранам. Она была куда глубже и от того, более чудовищна!

Лиса вернула метущееся сознание вампира к действительности. На трансформацию отреагировали остальные члены отряда и поспешили к наследнику. Вампир обнимал огромную морду своего врага и не понимал, почему не может издать ни звука. Ощущение невосполнимой потери выжигала и без того остывшую и мертвую душу. Ему казалось, что он прикоснулся на мгновение к лучшему, что только может дать жизнь, а потом, по его вине этот дар пропал. Вина — вот, что было самым странным в гамме его чувств. Вампиры не склонны к чувству вины, оно им практически незнакомо, но сейчас наследник ощущал именно ее. И она убивала… Только если яд противников убил бы его медленно, то яд этих эмоций будет пытать его веками и никогда не станет меньше.

Он уже хотел подняться на ноги и отдать приказы своим, спешащим рыцарям, когда шкура пол его ладонями дрогнула, завибрировала. В первое мгновение вампир решил, что из-за ран все напутал, и оборотень осталась жива, но нет. Просто тело после смерти переходило в человеческую форму. Вампир вспомнил, что чистокровные этим отличаются от обращенного. Переделанный человек, встретивший смерть в звериной шкуре в ней же и сгнивает, но чистокровные превращаются в людей.