Театр «Глобус»

– Несколько дней назад приходила Ляля… – он чуть не добавил, что Лиля и в котельную приходила, – принесла кота якобы на один день. Сказала, что переезжает в квартиру какой-то умершей родственницы. Надеюсь, ты понимаешь… раз она мне об этом сказала, значит, хочет, чтобы ты вернулся и чтобы у вас был дом, была семья, – мать произнесла последние слова с великим драматическим посылом и вместе с тем с обвинением в адрес Крата, исполненного чёрствости.

Ей было бы идеально удобно, если бы он поселился у Лили и снял вопрос о необходимости "выделять ему комнату".

– Мне нравится жить одному.

– Я ни в коей мере не замахиваюсь на твоё одиночество, что ж, вольному воля. Только, по-моему, ты одинок лишь потому, что не умеешь ладить с людьми.

– С плохими людьми не хочется ладить.

Сказав это, Крат улыбнулся, вспомнив недавние упрёки пьяной Лили о том, что Крат не умеет ладить с людьми.

Мать махнула рукой, отгоняя фразу сына прочь.

– Да, где же он? Мурзик, Мурзик! – позвала кота заботливо-призывным голосом.

Из-под кровати высунулся несколько свалявшийся кот с глазами яркими, как вечерние окна. Этого Мурзика он знавал, когда тот был ещё подростком. Крат прогуливался с ним по парку, а дома пытался отбить у него охоту метить углы. Впрочем, веник против извечного инстинкта – слабый инструмент. Крат всё это вспомнил, ну а кошачья память едва ли хранила их склоки и прогулки по парку.

Из жалости к матери он достал из кармана мотылька.

– Возьми, это волшебный мотылёк.

– Ну, прямо уж волшебный! – с нарочитой иронией произнесла Маргарита Петровна.

– Да, он лежал в костре и не сгорел, – Крат сильно упростил историю.

Она взяла мотылька двумя пальцами, но тут же брезгливо разжала пальцы, и мотылёк упал возле кота. Не успел Крат нагнуться, как движением хоккеиста кот загнал мотылька под шкаф. Там послышалось деликатное чавканье.

– Зачем ты взяла этого мерзкого кота?!

– Отчего же сразу "мерзкого"?

– Потому что он съел мотылька! – жалобно воскликнул он.

– Жаль, конечно, раз он был тебе дорог… так что ты говоришь? Ах да, я хотела поставить чайник.

Раздался телефонный звонок, удивлённая мать передала трубку сыну. Там тишина. Крат угадал молчание Дола.

– Тебя выпустили, да?! Серёга, ты где?

– Дома, у матери, – сказал Дол шёпотом. – Я звонил тебе на мобильный…

– Я его потерял. Что с тобой? Говори нормально.

– Приходи скорей, пока я жив.

Дол дай отбой. У Маргариты Петровны в лице тревога.

– Откуда его "выпустили"?

– В двух словах не расскажешь.

– Неужели из полиции?!

– Ладно, я побегу. Извини, даже не спросил, как ты себя чувствуешь.

– По-разному, – посмотрела на него с каким-то подозрением.

Из её организма некогда появился – ужас, как из норы! – непонятный мужчина с тяжёлыми плечами в клетчатой рубашке. Да и зачем? – думала она с безответным удивлением.

Сын теперь тоже ищет ответ на этот вопрос.

Родить ребёнка лукавой женщине плохо ещё и потому, что от него не скроешь свою жизнь: ребёнок – это глазастый судья. Пристрастный и неправедный судья, – по оценке Маргариты Петровны. Остальных людей она всегда обманывала, априори полагая, что они глупей, чей она.

С возрастом в нём стали ярче проявляться чёрточки отца: он так же покачивал головой, будто говорил сам с собою, так же смотрел на неё с печалью. Общий ландшафт лица был тот же, и светлая щетина…

– Извини, мне надо торопиться, – он поднял узел и шагнул на выход.

– Ты же хотел оставить…

– Знаешь, там вещи Дола, я лучше отнесу ему.

– Ну что ж, раз ты спешишь, я желаю тебе всего доброго. Главное – побольше добрых и чистых помыслов!

И в спину громко прошептала: "Из полиции выпустили! Господи! Зачем же туда попадать?!"

Часть 3. Дурдом

Глава 1. Визит к Долу

После свидания с матерью он пытался расправить озябшую, сморщенную душу.

Кричали мальчишки, гоняя звонкий мяч. Продавщица семечек, словно огромная белка, засыпала шелухой квадратный метр асфальта. Два бритоголовых парня с жилистыми шеями и волчьими глазами вышли из подъезда и двинулись куда-то, ведомые гормонами и голодной скукой.

Как рыбак, несущий улов своих дней, Крат горбато брёл по знакомым наизусть улочкам к дому Дола. Ради освежения глаз он, как всегда, посматривал в небо, где взор его путался в проводах. Между домами много чего висело с тем или иным провисом: кабель-ТВ, кабель-банк; кабель-клиника, провода обратной связи (для торговых заявок); кабель приятных и лечебных ароматов и прочее. Также на стенах и крышах торчат приёмные тарелки – уши зданий, блюда для манны небесной.

Над домами пролетел маленький частный вертолёт, раскрашенный под осу. "Скоро неба не увидишь", – проворчал Крат.

Приближаясь к жилищу Дола, он всё больше волновался, вспоминая странный голос товарища.