Театр китового уса

Кристабель нужно многое подготовить к прибытию брата. Моди говорит, что дети надоедливы и она бы их оставляла на лужайке, чтоб грачи им выклевали глаза, но Кристабель кажется, это оттого, что у Моди нет братьев. Сестер тоже, но главное – братьев.

Брат, если верить прочитанным Кристабель книжкам, – это отважный парень, полный жизни и решимости, готовый к приключениям. Дядя Уиллоуби – брат, и он любит приключения намного сильнее ее отца. Брату Кристабель понадобится деревянный меч, как у нее, а еще она сложила в люльку некоторые свои камушки с лицами, чтобы составили ему компанию, потому что в ветреные ночи на чердаке завывает так, что испугается и самый отважный брат.

Она также планирует рассказывать брату истории. Ее нынешние подопечные – камушки и открытка по имени Собака – всегда жаждут историй. Она читает им ненужные газеты или письма дяди Уиллоуби. Иногда ей даже удается украсть книгу из кабинета отца. Ей запрещено заходить в кабинет или трогать книги, но, если комната остается без присмотра, она проскальзывает внутрь и заталкивает книгу себе под платье. Но только одну за раз, и вскоре возвращает, чтобы полки не зияли подозрительными промежутками.

В кабинете хранится коллекция греческих мифов, «Илиада» и «Одиссея» в кожаных переплетах, книга о контрабандистах под названием «Лунный флот», и самое лучшее – ряд приключенческих рассказов кого-то по имени Дж. А. Генти, с названиями вроде «На кончике штыка» и «Храбрейший из храбрых». Судя по авторским предисловиям, они основаны на реальных эпизодах славной истории Англии. Именно из этих книг она и узнала об отношениях братьев.

Книги Генти – в тряпичном переплете, на обложках – золоченые названия и иллюстрации в виде перекрещенных винтовок или рыцарей на турнирах. На форзаце каждая аккуратно подписана одним и тем же беглым почерком – Дж. Сигрейв, эск., – и многие страницы хранят отпечатки сальных пальцев. Когда Кристабель впервые открыла «Бросок на Хартум», на колени со страниц высыпался целый дождь старых крошек. Они оказались съедобными.

Кристабель понравилась каждая из этих книг, и каждую она постаралась запомнить, но ей хотелось бы подарить брату что-то новое, не украденное. Его историю.

– У вас есть какие-нибудь истории? – спрашивает она французскую гувернантку, которая закатывает глаза и говорит:

– Non.

– У тебя есть истории, Бетти?

– Что мне до историй? – отвечает Бетти, на коленях черня решетку камина на чердаке.

– Ты читаешь истории в журналах новой матери.

– Это романы, мисс Кристабель. Они не подходят таким, как вы.

– Почему? Что там?

Бетти тяжело откидывается на пятки. Ее лицо раскраснелось и вспотело.

– Они о свадьбах и всяком таком.

Кристабель хмурится. Истории о свадьбах брату не понравятся. Ему, как и ей, они наверняка покажутся скучными, так что она решает наилучшим образом использовать то, что уже имеется. Она может прочитать ему письмо от дяди Уиллоуби о том, как он нашел скорпиона в своем сапоге в Константинополе, а после репортаж в найденной ею газете о повешении человека в Онтарио, который не умирал часами, а закончить сможет рассказом Генти о том, как англичанин повел отряд крестьян к победе над запятнанными кровью сынами Франции. После этого она может повторить их в обратном порядке.

– Моди, а история всегда должна идти с начала в конец? Можно наоборот?

– Как пожелаешь, мисс Кристабель, – говорит Моди, осторожно натачивая карандаш карманным ножом. – В дневнике я иногда возвращаюсь и читаю немного с прошлого года, и никакой разницы. Все ведет к одному. Приятно иногда нагрянуть к себе…

Дневник Моди Киткат

25 декабря 1918

мороз

церковь

рождественский пудинг

помню когда поцеловала Чарли в последнем стойле слева после церкви в тот раз и как он дрожал

– …и увидеть, что ты все еще там. Но когда читаешь, знаешь больше, чем знала тогда. Поэтому чувствуешь себя умной. Умнее, чем эта Бетти Бемроуз, вот уж точно.

– А что в твоем дневнике, Моди?

– Ничего такого.

– Можно мне посмотреть?

Моди качает головой.

– Никогда. А то мне придется перерезать тебе горло во сне.

– Этим самым ножом?

– Им самым.

Моди в каком-то смысле отличная учительница, и Кристабель ужасно благодарна внять ее совету насчет историй. Вперед или назад, разницы никакой.

Ожидание и желание

25 августа 1890 Тридцать лет назад

Впервые за несколько месяцев родители одарили его хоть взглядом, а Джаспер все портил. Костюмчик моряка стискивал его шестнадцатилетнюю пухлость, а сам он старался не уронить малыша-брата в душной фотостудии в Дорчестере, пока мужчина, спрятанный под черной тканью, вглядывался сквозь линзу деревянного аппарата и кричал на Джаспера, если тот слишком явно дышал. Каждый раз, когда кричал фотограф, кричал и отец Джаспера, мать вздыхала, и вздыхал ассистент фотографа. По комнате носилось эхо криков и вздохов. И все по его вине.