Театр мистера Фэйса

– Как видите, здесь лежат пять карт. Это три ангела, черт и джокер. Тот, кто вытянет джокер, в следующем спектакле получит иммунитет. Тот, кто вскроет черта, – обречен.

Руки Арлекина одним движением собрали карты и молниеносно перетасовали. Вновь раскатили по столу, на этот раз вверх «рубашками», приглашая к Игре.

– Все очень просто. Игроки заряжают оружие и стреляют в обреченного, сколько хотят. Я думаю, никто не пожалеет миллион, который заплатил за вход. За то чувство, когда в руках оказывается оружие, а перед тобой – беззащитная жертва!

Глаза клоуна вспыхнули дьявольским огнем.

– Тянем жребий в обратном порядке от порядка знакомства. Мистер Принц, вы тянете первым!

Поэт без колебаний протянул руку к картам. И задумался… Шершавые «рубашки», а вот сукно стола гладкое. Атлас, без сомнения. Как там делают колдуны, экстрасенсы, маги и прочие хитрецы?.. Закрывают глаза, приставляя пальцы к конкретной карте… концентрируют волю и… видят карточное наименование сквозь «рубашку»!

– Так, – зажмурился Данте. – Ни хрена не видно так. Хитрецы, что и требовалось доказать…

Поэт на ощупь взял первую попавшуюся карту и резко перевернул.

Вздох. Коллективный и шумный! Это бесы. Их отзыв на жребий Данте.

– Мистер Принц! – послышался твердый голос Арлекина. – Либо вы так дороги Господу, что ему не терпится вас забрать к себе, либо вы страшный грешник, и этот черт – ваше Возмездие за прегрешения!

Данте открыл глаза. Увидел карту с нарисованным на ней чертом, единственную вскрытую. Она сразу бросилась в глаза. Придется вытерпеть несколько неприятных мгновений. От неприятностей не умирают. От холостых патронов – тоже…

Игроки мгновенно разобрали револьверы. Пришел их час – Час кровавой Похоти! Картонная коробка с патронами была тут же разломана. Заряжай!

– Мужайтесь, мистер Принц. И умрите как мужчина! – заключил клоун отчасти грустно. Жребий сделан, никто не мухлевал и твою руку не подталкивал. Все честно.

– Что значит – умрите?! – удивился Данте и тут же поразился глубине своего горя.

Нет ничего слаще, чем смотреть в глаза жертвы, понимая, что жертва невероятно напугана и она – твоя, только твоя, и удрать не получится!

– Это значит, что вы сейчас умрете! – взвыл толстый Папа.

– Это значит, что вас изрешетят пулями! – пропел жирный Доу-Джонс.

– Это значит, что вам нужно стоять к нам лицом! – предупредил сухопарый Спирт.

– Потому что настоящие мужчины встречают смерть лицом, а не жопой! – подчеркнул смугляк Мечта.

– Патроны разве… боевые?! – вместо возгласа у Данте вырвался стон. – Эй, клоун, мы так не договаривались!

Игроки закончили с зарядкой. Однако надо дать возможность режиссеру произнести Напутственное Слово перед отправкой поэта на тот свет. Иначе не по-джентльменски получится.

– Вы сказали, что это театр! – возопил Данте. Дикие глаза бывают у загнанной дичи и у поэтов под прицелом. – Патроны боевые! Черт! Черт! Черт!

– Театр, где ставка – собственная жизнь. Вы приняли это условие, подтвердив согласие приходом… Молитесь, мистер Принц! – Умиротворение на грани с сочувствием. Но. Как часто встречается в нашей жизни это «но»! Иногда оно приходит за минуту до смерти. Арлекин бесстрастно скрестил руки на груди.

Пора! Все сказано и все сделано. Кульминация. Она – вот она! Игроки направили револьверы на поэта, стоя на месте, «плечом к плечу», примериваясь. Данте у торца стола, бесы – по его сторонам. Режиссер – против поэта, у другого торца. Стволы почти что уперлись Данте в грудь.

– Нас четверо.

– На счет «четыре» мочим!

– Я буду считать!

– Я буду считать!

Не время спорить, и смысла нет. Мочилово на мази. Такт убийц по отношению к другим бесам – непременное условие всестороннего кайфа!

– Считаем по очереди! – воззвал один из Игроков. В конце концов, поэт – не индейская целка, а бесы – не ковбои, что требуют у племени виниту «право первой брачной ночи». Воззвание больше почувствовали, чем услышали. И то ладно.

Данте, как под гипнозом, все всматривался в Арлекина. На лице клоуна царило безразличие. Щелк! Щелк! Щелк! Щелк! Бесы взвели курки. До собственных похорон отрезок меньше, чем из чрева матери до выхода в руки акушера. Надо смотреть в глаза смерти и пытаться с нею разговаривать.

– Так. Ок!.. Закончим театр! Я… я не мистер Принц! – Поэт выставил руки вперед. Одновременно сделав шаг назад. Когда видишь направленные на тебя четыре ствола, то шаг назад – самое малое, что требует твой инстинкт самосохранения, и самый мужественный характер помешать не сможет. Рассказы о помехе со стороны такого характера – это либо фанатизм, либо байки. Фанаты, к слову, больные люди, психически. Не смешно.

На лице клоуна возникло любопытство. Кто же ты, поэт?

– Раз! – грянула многоголосая команда.

Бесы сделали по синхронному шагу к Данте. В глазах – жажда убийства. Врешь – не удерешь!