Театр мыльных пузырей

Карла Барлоу не могла понять, что чувствует. Перед ней стояла юная женщина с голубыми глазами, в которых плескалась безысходность, с отпечатком боли на худом лице, руками, которые были покрыты многочисленными шрамами, мозгом, который умирал. Карла не могла узнать в этом человеке свою дочь. Она не могла узнать маленькую девочку, проводящую часы за чтением, играющую с соседскими животными. Она не могла узнать ту, которая так желала стать известной, покорять сцены, показать всем, на что она способна. А чего она желает сейчас? Умереть? Перед ней стояла лишь размытая тень человека, который наверняка мог стать великим.

– Ты не можешь отказаться от операции, – вновь начала женщина после недолгой паузы.

– Операции, которая, скорее всего, не принесёт никаких результатов? Нет, могу, еще как могу. Потом всё будет просто, мам.

– Потом – это когда? – воскликнула она, подавшись вперёд.

– Когда я умру, – спокойно ответила Руби, глядя в красные глаза матери. – Когда я исчезну из твоей жизни. Никто больше не назовет тебя мамой, никто не скачает музыку в машину, и никто не посоветует не тратить деньги на то кошмарное пальто. Никого, похожего на меня, больше не будет в этом доме, и тебе придётся с этим смириться, рано или поздно. Я заслужила, ясно? Может, и ты заслужила. Может, ты была плохой матерью, откуда мне знать? – Девушка замолчала, думая, продолжать или нет. – Знаешь, говорят, родители с самого рождения ребёнка учат его тому, что отлично умеют делать сами. Знаешь, чему меня научил он? Бросать тех, кого на самом деле любишь. Так что, если тебе нужно винить кого-то в моей смерти, вини его, судьбу, жизнь, случай, всех и всё, что угодно, но только не себя. Я умираю, и мне это нравится. Кажется, я выросла неправильной. Кажется, я выросла чудовищем.

Руби замолчала и развернулась, чтобы выйти из кухни. Но уже у двери она внезапно остановилась и, не оборачиваясь, произнесла:

– Я буду пить таблетки, посещать эти чёртовы курсы, где говорят о прелестях жизни, выучу все о своей болезни, но, пожалуйста, позволь мне исчезнуть. – Девушка обернулась. – Умоляю, мам…

– Хорошо, – прозвучал чуть слышный ответ развалившейся на куски Карлы Барлоу. – Хорошо.

По щеке Руби побежала слеза.

Её отпустили.

Пусть пока лишь на словах, но ей дали разрешение покинуть этот мир. Теперь только она вправе определять свою судьбу.

– Я люблю тебя, мам.

Девушка быстро выбежала с кухни и направилась к лестнице на второй этаж, чувствуя знакомую распирающую боль в голове.

Смерть – побочный эффект Рака.

Рак – лучший друг Смерти.

Глава 4

Серый портфель то и дело соскальзывал с плеча, норовя упасть. Руби шла по тротуару, радуясь тому, что на улице пока еще довольно темно и никто не будет обращать на неё внимания. Руби Барлоу любила быть невидимкой, не притягивать к себе взгляды, опускать глаза в пол, когда мимо проходит знакомый, чтобы не произносить обыденные, совершенно приевшиеся фразы.

Школа ждала её, издалека освещая путь огнями больших окон. В наушниках играли минорные мотивы, сигарета тлела в пальцах с обкусанными ногтями, на которых неровным слоем красовался черный лак. Она любила выглядеть небрежно, будто выражая протест ухоженности, подавляя женственность, которая уже давно перестала пытаться вырваться наружу. Вьющиеся пряди темных волос впитали в себя тяжелый запах сигаретного дыма, который сохранялся еще добрых пару дней. Запах сигарет и ванильных духов, которые стали такими родными спутниками. Человек состоит из таких мелочей, почти незаметных для других, но таких важных для самого обладателя.

Руби забросила окурок в ближайшую урну и закинула в рот пластинку жвачки.

Школьный коридор встретил её громкими криками подростков – радующихся встрече, обнимающихся, списывающих домашнее задание, смеющихся и толковавших о своих проблемах друзьям. Девушка подошла к своему шкафчику, закинула туда вещи и по привычке скользнула взглядом по тексту песни, ставшей довольно известной за короткий срок. Известной, благодаря ужасным обстоятельствам… Руби захлопнула шкафчик и кинула ключ на дно портфеля, в котором царил полнейший беспорядок.

Она ждала её с замиранием сердца, каждый раз повторяя в голове выученный наизусть текст и каждый раз находя фразу, которая звучит слишком резко или пафосно. Ни в чём не было совершенства, каждое слово казалось Руби неправильным и неподходящим, но она понимала, что это покажется пустяком, когда она посмотрит в глаза Лили.

В толпе мелькнула рыжая копна волос. Девушка вскочила с места, где сидела уже минут десять, дожидаясь подругу, и тут же устремилась к ней.

– Лил?

– Руби Барлоу пришла в школу? – весело и якобы удивлённо отозвалась та. Руби попыталась выдавить из себя подобие улыбки, но получилось плохо. Ноги тут же задрожали, внутри начало расти волнение.

– Я тебя ждала. Нужно поговорить, – только и смогла выговорить она, лихорадочно пытаясь вспомнить заготовленные фразы.

– Всё в порядке? – осторожно спросила Лили, поправляя волосы и внимательно глядя на подругу.

– Нет, – прошептала Барлоу, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.