Театр отчаяния. Отчаянный театр

Людям было очень любопытно, особенно мужикам, но никто не решался ко мне подойти вплотную. Только три молоденькие, хорошенькие барышни подбежали и предложили пойти к ним недалеко домой. Они хихикали, смущались, обещали накормить и напоить чаем. Машины останавливались. Люди опускали стёкла, смеялись, показывали на меня пальцами. Мальчишки потянули за парашют, но я топнул на них ногой, и они с криками убежали. Встретил несколько знакомых. Они не узнали меня в шлеме.

Больше остальных поразили меня люди, которые проходили мимо с каменными лицами и делали вид, что ничего особенного не происходило.

Так я прошёл довольно много. От набережной до драмтеатра. Пересёк проспект по пешеходному переходу. Несколько человек чуть не вывалились в окна домов, не веря своим глазам.

На площади возле драмтеатра вокруг меня собралась небольшая толпа. Я опять спрашивал людей, в каком нахожусь городе. Они посмеивались. Кто-то искренне сочувствовал. Но, на моё удивление, никто не спрашивал о том, что со мной стряслось. Все, без исключения, вели себя весьма почтительно. Было рано. Суббота. Людей на улицы вышло ещё немного.

Там же, у драмтеатра, ко мне подбежал милиционер. Совсем молоденький. С погонами младшего сержанта. Ему я удивился, но вида не показал. Я понял, что как-то совсем не подумал о милиции.

Когда он появился, рядом со мной стояло человек пять-шесть, не больше. Лицо сержанта было удивлённым до крайности.

– Что тут происходит? – спросил он, глядя на меня ясными глазами.

– Представьтесь, как положено, товарищ младший сержант, – сказал я дружелюбно.

Он выпрямился и отдал честь.

– Младший сержант… – Дальше он назвал фамилию.

Я поднял руку к шлему.

– Майор авиации Конев, – сказал я. – Товарищ сержант, попросите граждан разойтись… И не волнуйтесь, пожалуйста.

– Граждане! Проходим, проходим! – прокричал милиционер.

– Сержант! – сказал я. – У нас тут непредвиденные обстоятельства, как видите… У вас рация с собой есть?

– Никак нет, товарищ майор… Я вообще-то сейчас не на службе… Я тут срочную служу… Сегодня в увольнении… Просто по форме… Меня к вам граждане позвали…

– Рации нет, – задумчиво сказал я, – это… плохо!.. Меня должны отсюда эвакуировать… Ну, вы понимаете! Но мне нужно сообщить, где я. Какая тут ближайшая воинская часть?

– Воинская? – замялся сержант. – Наверное, наша…

– Нет! – отрицательно покачал я головой в шлеме. – Мне нужна часть Министерства обороны, а не ваше МВД… Вот что… Вы можете позвонить своему начальству и выяснить? Где тут телефон-автомат?

Я уже понял, что акцию нужно срочно заканчивать и что мне несказанно повезло с младшим сержантом. Мог бы попасться служака, и тогда непонятно, как было бы выпутываться.

– Там есть, – сказал сержант, – возле музея.

– Отлично! Не в службу, а в дружбу между ведомствами и родами войск… Сгоняйте, позвоните, узнайте… Обо мне надо сообщить любому армейскому начальству… Майор Конев… 21-я отдельная штурмовая эскадрилья…

– Сейчас сбегаю, – сказал милиционер, развернулся и побежал.

– Спасибо, служивый! – крикнул я ему вслед.

Почему-то я дал эскадрилье номер школы, которую закончил. Откуда взялась фамилия Конев? Не знаю.

Как только милиционер отвернулся от меня, я стал стремительно сматывать парашют. Он собрался в большущий ком, я обнял его и побежал в арку дома, справа от театра. Бежал как мог быстро и сдерживал смех. Мне было очень весело. Так весело, как давно не было.

В тот день мне пришёл замысел моего последнего для театра «Ложа» спектакля. Я ехал после акции троллейбусом домой. Переоделся тайком в незнакомом подъезде, более-менее компактно сложил парашют, занёс костюм и реквизит майора авиации Конева в театр и поехал домой. В троллейбусе сидело и стояло человек десять. Весеннее солнце прошивало салон насквозь. Я почувствовал себя и радостно, и щемяще печально. Так бывает, когда неожиданно слышишь песенку, которую любил в детстве, под которую был счастлив и беззаботен. Был ребёнком.

Когда слышишь, видишь, встречаешься с тем, что напоминает о счастье, обычно становится печально. Воспоминания о радости грустны.

Тогда в троллейбусе я отчётливо понял, что своей весёлой шалостью, своей забавой, лихой акцией я только напомнил себе, что ещё могу, ещё способен на безрассудные, смелые художественные выходки. Напомнил о прежних временах. Напомнил о прожитом, которого не вернуть.

В тот момент мне и явился замысел. Явился, когда я о нём не думал, явился в смеси радости и печали.

ГЛАВА 7 ОТЧАЯНИЕ

Замысел… Он всегда приходит неожиданно и, как правило, в самом неподходящем месте. Его приход чудесен и непостижим. Откуда он является? Мне неведомо.

Не знаю, как приходят большие идеи учёным, архитекторам, полководцам и значительным бизнесменам. Но берусь предположить, что как-то одинаково. Невесть откуда. И не в процессе напряжённого мыслительного труда. Если, конечно, идеи сто́ящие, тогда они приходят неожиданно.