Театр. Рождественские каникулы

– Ты знаешь не хуже меня, что на сцене ему до тебя далеко. Говорю тебе: ты будешь величайшей актрисой после миссис Кендел[27]. Зачем тебе связывать себя с человеком, который всегда будет камнем у тебя на шее? Вы хотите иметь собственный театр, он будет претендовать на роль твоего партнера. Майкл никогда не станет хорошим актером.

– У него есть внешность. Я могу вытащить его.

– От скромности ты не умрешь. Но тут ты ошибаешься. Если ты хочешь добиться успеха, ты не можешь позволить себе иметь партнера, который недотягивает до тебя.

– Мне наплевать. Я скорее выйду замуж за него и потерплю провал, чем за кого-нибудь другого, чтобы добиться успеха.

– Ты девственница?

Джулия снова хихикнула.

– Это вас не касается, но, представьте, да.

– Так я и думал. Ну, если это тебе не так важно, почему бы вам с ним не отправиться на пару недель в Париж, когда мы закроемся? Он не отплывет в Америку раньше августа. Может, тогда утихомиришься!

– Он не хочет. Он не такой человек. Он джентльмен.

– Даже высшие классы производят себе подобных.

– Ах, вы не понимаете! – надменно проговорила Джулия.

– Спорю, что и ты – тоже.

Джулия не снизошла до ответа. Она действительно была очень несчастна.

– Я не могу без него жить, говорю вам. Что мне с собой делать, когда он уедет?

– Оставаться у меня. Я ангажирую тебя еще на год. У меня есть для тебя куча новых ролей, и я приглядел актера на амплуа первого любовника. Не актер, а находка. Ты не поверишь, насколько легче играть с партнером, когда есть отдача. Я буду платить тебе двенадцать фунтов в неделю.

Джулия подошла к нему и испытующе посмотрела в глаза.

– И вы все это подстроили, чтобы заставить меня пробыть у вас еще сезон? Разбили мне сердце, разрушили всю мою жизнь только ради того, чтобы удержать в своем паршивом театре?!

– Клянусь, что нет. Ты мне нравишься, я восхищаюсь тобой. И за последние два года дела у нас идут как никогда. Но, черт подери, такой подлости я бы не совершил.

– Лгун, грязный лгун!

– Клянусь, это чистая правда.

– Докажите это тогда! – горячо сказала она.

– Как я могу доказать? Ты сама знаешь, я действительно порядочный человек.

– Дайте мне пятнадцать фунтов в неделю, и я вам поверю.

– Пятнадцать фунтов в неделю! Тебе известно, какие у нас сборы. Я не могу. А, ладно… Но мне придется добавлять три фунта из собственного кармана.

– Не моя печаль!

Глава шестая

После двух недель репетиций Майкла сняли с роли, на которую его ангажировали, и три или четыре недели он ждал, пока ему подыщут что-нибудь еще. Начал он в пьесе, которая не продержалась в Нью-Йорке и месяца. Труппу послали в турне, но спектакль принимали все хуже и хуже, и его пришлось изъять из репертуара. После очередного перерыва Майклу предложили роль в исторической пьесе, где его красота предстала в таком выгодном свете, что никто не заметил, какой он посредственный актер; в этой роли он и закончил сезон. О возобновлении контракта не было и речи. Пригласивший его антрепренер говорил весьма язвительно:

– Я бы много отдал, чтобы сквитаться с этим типом, Лэнгтоном, сукин он сын! Он знал, что делает, когда подсовывал мне этого истукана.

Джулия регулярно писала Майклу толстые письма, полные любви и сплетен, а он отвечал раз в неделю четким аккуратным почерком, каждый раз четыре страницы, не больше не меньше. Он неизменно подписывался «любящий тебя…», но в остальном его послания носили скорее информационный характер. При всем том Джулия ожидала каждого письма со страстным нетерпением и без конца его перечитывала. Тон у Майкла был бодрый, но хотя он почти ничего не говорил о театре, упоминал только, что роли ему предложили дрянные, а пьесы, в которых пришлось играть, ниже всякой критики, в театральном мире быстро все узнают, и Джулия слышала, что успеха он не имел.

«Конечно, это с моей стороны свинство, – думала она, – но я так рада!»

Когда Майкл сообщил день приезда, Джулия не помнила себя от счастья. Она заставила Джимми так построить программу, чтобы она смогла поехать в Ливерпуль встретить Майкла.

– Если корабль придет поздно, я, возможно, останусь на ночь, – сказала она Джимми.

Он иронически улыбнулся:

– Ты, видно, думаешь, что в суматохе возвращения домой тебе удастся его совратить?

– Ну и свинья же вы!

– Брось, душенька. Мой тебе совет: подпои его, запрись с ним в комнате и скажи, что не выпустишь, пока он тебя не обесчестит.

Но когда Джулия собралась ехать, Джимми проводил ее до станции. Подсаживая в вагон, похлопал по руке:

– Волнуешься, дорогая?

– Ах, Джимми, милый, я безумно счастлива и до смерти боюсь.

– Ну, желаю тебе удачи. И не забывай: он тебя не стоит. Ты молода, хороша собой, и ты – лучшая актриса Англии.

После отхода поезда Джимми направился в станционный буфет и заказал виски с содовой. «Как безумен род людской»[28], – вздохнул он. А Джулия в это время стояла в пустом купе и глядела в зеркало.