Театр теней

- Раз уж вы об этом упомянули, значит, нужно учесть и такую возможность, - невозмутимо произнес он.

- Внизу, в лаборатории, есть набор штемпелей, - устало сказал Форестер. - Для пометки образчиков препаратов. Среди них наверняка найдется штемпель с крестиком.

- Это вас устраивает? - спросил Лодж Крейвена.

Крейвен кивнул.

Лодж медленно поднялся со стула.

- Я схожу за штемпелем, - сказал он. - А в мое отсутствие вы можете подготовить списки.

Вот дети, подумал он. Настоящие дети - все как один. Настороженные, недоверчивые, эгоистичные, перепуганные насмерть, точно затравленные животные. Загнанные в тот угол, где стена страха смыкается со стеной комплекса вины; жертвы, попавшие в западню сомнений и неуверенности в себе.

Он спустился по металлическим ступенькам в помещение, отведенное для лабораторий, и, пока он шел, стук его каблуков эхом отдавался в тех невидимых углах, где притаились страх и муки совести.

Если б не внезапная смерть Генри, подумал он, все бы обошлось. И мы с грехом пополам все-таки довели бы работу до конца. Но он знал, что шансов на это было крайне мало. Ведь если б не умер Генри, обязательно нашелся бы какой-нибудь другой повод для взрыва. Они для этого созрели, более чем созрели. Уже несколько недель самое незначительное происшествие в любой момент могло поджечь фитиль.

Он нашел штемпель, пропитанную краской подушечку и тяжелыми шагами стал взбираться по лестнице.

На столе лежали списки персонажей. Кто-то принес коробку из-под обуви и прорезал в ее крышке щель, сделав из нее некое подобие урны для голосования.

- Мы все сядем в этой половине комнаты, - сказал Форестер. - А потом будем по очереди вставать и голосовать.

И хотя при слове "голосовать" все недоуменно переглянулись, Форестер сделал вид, будто этого не заметил.

Лодж положил штемпель и подушечку с краской на стол, пересек комнату и сел на свой стул.

- Кто начнет? - спросил Форестер.

Никто не шелохнулся.

Их пугает даже это, подумал Лодж.

Первым вызвался Мэйтленд.

В гробовом молчании они по очереди подходили к столу, ставили на списках метки, складывали листки и опускали их в коробку. Пока один не возвращался, следующий не трогался с места.

Когда с этим было покончено, Форестер направился к столу, взял в руки коробку и, поворачивая ее то так, то эдак, с силой потряс, перемешивая находящиеся внутри листки, чтобы по порядку, в котором они вначале лежали, нельзя было догадаться, кому каждый из них принадлежит.

- Мне нужны двое для контроля, - сказал Форестер.

Он окинул взглядом присутствующих.

- Крейвен, - позвал он. - Сью.

Они встали и подошли к нему.

Форестер открыл коробку, вынул один листок, развернул его, прочел и отдал доктору Лоуренс, а та передала его Крейвену.

- Беззащитная Сиротка.

- Деревенский Щеголь.

- Инопланетное Чудовище.

- Красивая Стерва.

- Прелестная Девушка.

"Тут что-то не так, - подумал Лодж. - Только этот персонаж мог принадлежать Генри. Ведь Прелестная Девушка появилась на экране последней! Она же была девятой".

Форестер продолжал разворачивать листки, произнося вслух имена отмеченных крестиком персонажей.

- Представитель Внеземной Дружественной Цивилизации.

- Приличный Молодой Человек.

Остались неназванными два персонажа. Только два. Нищий Философ и Усатый Злодей.

Попробую угадать, подумал Лодж. Заключу пари с самим собой. Пари за то, который из них персонаж Генри. Это Усатый Злодей.

Форестер развернул последний листок и прочел:

- Усатый Злодей.

А пари-то я проиграл, мелькнуло у Лоджа. Он услышал, как остальные со свистом втянули в себя воздух, с ужасом осознав, что значил результат этого "голосования".

Персонажем Генри оказалось главное действующее лицо вчерашнего представления, самое деятельное и самое энергичное - Философ.

7

Записи в блокноте Генри были предельно сжатыми, почерк неразборчив. Символы и уравнения поражали четкостью написания, но у букв был какой-то своеобразный дерзкий наклон; лаконичность фраз граничила с грубостью, хотя трудно было представить, кого он хотел оскорбить - разве что самого себя.

Мэйтленд захлопнул блокнот, оттолкнул его, и тот скользнул на середину стола.

- Ну вот, теперь мы знаем, - произнес он.

Они сидели с бледными, искаженными страхом лицами, как будто вконец расстроенный и подавленный Мэйтленд был тем самым призраком, на которого вчера намекнул Крейвен.

- С меня хватит! - взорвался Сиффорд. - Я больше не желаю...

- Что вы имеете в виду? - поинтересовался Лодж.

Сиффорд не ответил. Он сидел, положив перед собой руки на стол, и то с силой сжимал кулаки, то распрямлял пальцы и так их вытягивал, словно усилием воли пытался противоестественно вывернуть их и пригнуть к тыльной стороне кистей.

- Генри был душевнобольным, - отрывисто сказала Сьюзен Лоуренс. Только душевнобольной мог выдвинуть такую бредовую идею.

- От вас как от врача едва ли можно было ждать другую реакцию, заметил Мэйтленд.

- Я работаю во имя жизни, - заявила Сьюзен Лоуренс. - Я уважаю жизнь, и, пока организм жив, я до последнего мгновения всеми средствами оберегаю его и поддерживаю. Я испытываю глубокое сострадание ко всему живому.