Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник)

– А от него самого новостей нет?

Джозеф опустил руку с баночкой коки и уставился на стоявшую перед ним ходячую андрогинность с кожей персикового цвета. Волосы рассыпаны по плечам, в обоих ушах – по серьге, в носу – кольцо, а на один из верхних зубов надета грязная серебряная фикса. Белесые глаза подведены тушью. Под мышкой парень держал скейтборд в малиново-розовую клетку. Разве не для того, чтобы искоренить или хотя бы избежать таких вот человеческих недоразумений, было основано это Поселение? Джозеф снова прильнул к банке.

– Не, ну правда! – взмолился подросток. – Мне можно доверять. Я не из этих.

– Мммм. «Этих». Ну конечно, – передразнивает его Джозеф и идет дальше.

Он, конечно, понял, что парень – один из шумных последователей его сына, из соседних комплексов с нижних этажей.

– Конечно, – не унимался парень. – Я сегодня после школы слышал, как они скандировали имя Шеви на площади. Когда шел…

– Ты что, в школу в таком виде ходишь?

– Да, сэр, хожу.

Он прыгал и выбрасывал вверх кулак, как те протестующие:

– Шеви! Шеви! Вива Шеви! Vive y libertad! Весь день вот так.

Углекислота как раз добралась до внутренностей Джозефа и заставила съежиться его пустой желудок.

– По-инострански, значит? Так они говорят на Площади? Что это вообще значит?

Он осушил банку и смял ее в руке.

Парень бросил скейт на дорожку, выложенную белым камнем, и поехал рядом с Джозефом. Они двигались от торгового автомата к центру Площади.

– Я не уверен, – ответил он.

«Врет, наверное», – подумал Джозеф.

– Что-то насчет жизни и свободы. Они поддерживают вашего сына. Как героя…

– Но ты не из этих? – Джозеф не ждал ответа.

– Я не из тех, кто врет про Шеви, кто пытается выставить нас преступниками, оскорбляющими сороковую годовщину. Я не из этих. Я с народом.

– Демо, – говорит Джозеф, повторяя странное слово, которым Шеви назвал этих возмутителей спокойствия своего класса, перед тем как покинул стены Поселения.

– Да, сэр, – соглашается парень; два слова, брошенных на скейтбордный ветер: – Демо-кроты. Это мы.

Джозеф прищурился, чтобы прочитать слова на черной футболке парня: «В этой темной яме, одинокий, ты растерян. Но здесь я вижу. Держи мою руку. Пошли».

Текст напомнил ему белые стихи, которые Джозеф нашел в компьютере Шеви после того, как мальчик переехал к матери. Интересно, кто печатает и продает футболки со словами его сына? Вряд ли сам автор или этот парнишка на скейтборде, который свернул в переулок, ведущий к площади Рейгана. Джозеф не слышал криков толпы от центра Поселения – если они вообще не были плодом воображения скейтбордиста. Осталось только эхо от перевода слов «свобода», «любовь» и «жизнь». А он вообще упоминал про «любовь»? Отец бросил смятую банку в мусорный ящик на углу.

* * *

Его бригада расселась на тротуаре, позади электрического муниципального пикапа с четырехметровым прицепом. Островок спокойствия обтекала река торопливых пешеходов – час пик на Площади.

– На тебе ночная смена, Джо.

У Али не было никаких особых полномочий по сравнению с остальными, но он умудрялся перекрикивать городской шум. Сказанное не было вопросом: что-то среднее между предложением и настоятельным советом для самого пожилого члена бригады.

Али продолжал:

– Сегодня твоя очередь, все на тебе.

Джозеф опустил глаза и автоматически коснулся красно-синей нашивки муниципального служащего на своем рабочем комбинезоне.

– Сегодня вторник. Я только в воскресенье отдежурил.

– Ну и что? – рявкнул Али.

Джозеф понимал, что он не в лучшем положении для спора, но все же ответил:

– Нас же тут четверо.

Марта и Гарольд оторвались от возни с неповоротливыми мойками высокого давления и установками по очистке бетона. Они выглянули из-за угла и грузовика так, что уставились на Джозефа противоположными глазами, левым и правым.

– Мы-то почему должны отдуваться? – спросил Гарольд.

– А вот ты, – бросила Марта, – совсем другой компот. Тебе-то отдуваться есть за что и за кого.

Джозеф заставил себя проглотить первый ответ, что пришел на ум, и уткнулся взглядом в тротуар. Остальные решили не продолжать спор – Марта и Гарольд пошли закатывать машины в прицеп, Али глянул сквозь кабину, чтобы убедиться, что поток пешеходов спадает, а на смену ему приходят мрачные батальоны университетских юнцов. В левых руках у них были плакаты с требованиями и призывами признать «мечты», «надежды», «перемены» и «деяния», а также «сломать эти стены», в то время как их правые руки швыряли сигаретные бычки на трещины и люки главной площади Поселения.

– Ну да, – бросил через плечо Али. – Тебе это все убирать, Джо. Твоя работа.

– Одному? Мы договорились о графике, чтобы все честно.

– Честно? – зарычал Али. – Кто обещал…

– Мы все договорились, когда соглашались работать на площади Рейгана.

– Так это было до…

Под немигающими взглядами Гарольда и Али Марта осеклась.