Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник)

– Алло? – говорит Даг. – Алло? Кто это? Это ты, Дагги?

Даг точно знает, что говорит с собой маленьким. Он даже не понимает, что плачет, пока его пальцы, сжимающие телефонную трубку, не становятся мокрыми.

– Кто это? – спрашивает мальчик. – Это вы, мистер Бельведер?

Даг делает глубокий вдох. Имя кажется ему знакомым. Но почему?

– Кто такой мистер Бельведер? Расскажи мне о нем.

– Он сейчас там, где лучше, – говорит Дагги.

– Он умер? – спрашивает Даг. – Его убили?

– Он там, где лучше, – повторяет Дагги.

– Послушай, – говорит Даг. – У меня мало времени, и теперь я смогу позвонить лишь через несколько лет, поэтому я тебя попрошу об одной вещи, ладно? Я хочу, чтобы ты меня помнил. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Это важно. Потому что случится беда, и только ты можешь это предотвратить.

Дагги рыдает в трубку, и Даг вспоминает, каким он был плаксой и как легко было довести его до слез: дядя Боб постоянно над ним насмехался, передразнивал хныканье малыша Дагги, приближал свое уродливое помятое лицо к личику Дагги, и изо рта дяди пахло кислятиной, как отравой. Мальчик потом чувствовал этот запах еще много часов.

– Не плачь, Дагги, – говорит Даг. – Не плачь. Я твой друг. Поверь мне, пожалуйста. Я твой друг. Понимаешь? Я друг. Поверь мне, пожалуйста. Я твой… – Он чувствует, что что-то не так. – Алло? Дагги? Алло?

Связь оборвалась.

Звонки скачут во времени, но с каким интервалом?

Даг тут же перезванивает, но набор номера на диске – дело небыстрое, каждая цифра требует терпения. Собственно, по этой причине Даг до сих пор пользуется устаревшим аппаратом – чтобы отмежеваться от сослуживцев, которые не расстаются со своими мобильными телефонами и набирают эсэмэски, даже когда он пытается с ними беседовать. «Ты говори, – небрежно бросают они. – Я слушаю». Даг всегда думал, что старый телефон с дисковым набором придает его жизни стабильность, но сейчас ему нужна скорость; ему нужны все достижения науки и техники, чтобы не терять связь со своей прошлой жизнью.

– Алло? – Опять мальчик. Дагги. Он сам. Его голос – голос мальчишки – уже не такой тонкий и звонкий.

– Дагги, – говорит Даг. – Сколько тебе лет?

– Кто это?

– Быстрее. Сколько тебе лет?

– Девять, – говорит Дагги.

– Девять, – повторяет Даг. – Ты меня помнишь? Мы с тобой говорили по телефону три года назад. Ты еще упоминал человека по имени мистер Бельведер. Помнишь?

– Не понимаю, о чем вы, – говорит Дагги.

На заднем плане слышится мужской голос:

– Ты с кем там треплешься? Какого черта? Если это какие-то продавцы, просто брось трубку!

– Это кто? Дядя Боб? – спрашивает Даг.

– Да, – говорит Дагги.

Он насторожен, и все же ему любопытно. Даг это знает, потому что тот мальчик – он сам.

– С мамой случится беда, – говорит Даг. – Потом тяжело сглатывает слюну. «Не торопись», – говорит он себе. – С твоей мамой. Я не знаю, кто это сделает, но мне кажется, что дядя Боб. Это произойдет, когда тебе будет пятнадцать.

– Я сейчас позвоню в полицию, – шепчет Дагги дрожащим голосом.

– Пока рано звонить, – говорит Даг. – Он еще ничего не сделал.

– Я насчет вас позвоню, – говорит Дагги.

– Нет-нет. Я твой друг.

– Никакой вы не друг, – говорит Дагги и вешает трубку.

Даг опять набирает номер, стараясь проделать это как можно быстрее. Насколько позволит старый аппарат. В трубке раздаются длинные губки. Десять гудков. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Может быть, он зря потратил звонок? А что, если в следующий раз звонок перепрыгнет на шесть лет вперед? «Возьмите трубку… возьмите, пожалуйста», – думает он. И трубку все же берут. По тому, как гремит телефон, по тому, как трубку чуть не уронили, Даг понимает, что тот, кто ответил на этот звонок, бежал к телефону.

– Да? Алло?

Это его мама. Ширли.

– Ширли? – говорит Даг.

– Да? – Она запыхалась.

Даг вдруг понимает, что это может быть их последний разговор, что другого раза, возможно, уже не будет. И еще он понимает, что у них с мамой один и тот же телефон: тяжеленный черный аппарат с дисковым номеронабирателем. Они держат одну и ту же трубку, но их разделяет пространство и время.

Он решает рискнуть. Он никогда не простит себе, если упустит эту единственную возможность.

– Мама, – говорит он.

Ширли отвечает:

– Прошу прощения, но…

– Нет, – говорит он. – Это я. Это Даг.

Мама долго молчит. Дагу слышно, как она роется в сумочке в поисках сигарет. Она держит их в прямоугольном кошельке на защелке; на боку есть кармашек для одноразовой зажигалки. Даг слышит, как щелкает зажигалка, слышит, как мама вдыхает, прикуривая.

Она выдыхает и говорит:

– Я знала, что это ты. Еще тогда, когда ты позвонил в первый раз. Несколько лет назад.

– Как? – спрашивает Даг. – Как ты узнала?

– Мать всегда узнает сына.

Даг выключает свет в спальне, ложится в постель, ставит телефон себе на грудь.

Даг говорит:

– Мне надо сказать тебе одну вещь.

– Давай потом? – говорит мама, и ее голос слегка идет вверх, превращая просьбу в вопрос. – Расскажи о себе. Как ты живешь. У тебя все хорошо?

«Нет, – думает Даг. – Все плохо». Но он не хочет ее расстраивать.

– Все замечательно, – говорит он.

– Ты женат?

– Да, – врет Даг.

– Дети есть?