Театр. Том 1

Эмилия меня и Цезарь так тревожат:
Он слишком добр. Она быть кроткою не может.
Ах, если б не таким со мной он добрым был
И сделал, чтоб его я менее любил!
Пусть доброта его Эмилию б смирила,
Пусть, как меня, его б она обворожила!
Терзанья совести ношу в груди своей,
Благодеяния теперь мне все больней,
И милость, сдержанно воспринятая мною,
Сжигает сердце мне мучительной тоскою.
Он в мыслях следует за мною по пятам
Таким, как власть свою передавал он нам,
И нас выслушивал, и сам держал к нам слово:
«О Цинна, власть свою я принимаю снова,
Затем лишь, чтоб с тобой ее мне разделить!»
И я бы мог кинжал тогда в него вонзить!
Но… Я к Эмилии стремлюсь душой своею,
Я клятвой страшною отныне связан с нею…
Враг, ненавистный ей, мной должен быть сражен,
Честь и богов равно предать я обречен.
Клятвопреступник я, убийца ли — не знаю.
Ее или его измене подвергаю?

Максим.

Волнений ранее не ведал ты таких,
Казался твердым ты в намереньях своих
И не скрывал в душе упреков и сомненья.

Цинна.

Они пришли, когда стал близок час решенья,
И признаваться в них не хочется, пока
Для совершенья зла не поднята рука.
Душа, что цель свою преследует упорно,
Первоначальному влечению покорна,
Но не бывает ли наш ум порой смущен,
И угнетенности не чувствует ли он?
Я думаю, что Брут — когда б хотел признаться —
От замыслов своих готов был отказаться
И, прежде чем разить, испытывал душой
Упреки совести, раскаянье порой.

Максим.

Он слишком честен был для этих угрызений
И не подозревал возможности сомнений;
Тирану гибели хотел он тем сильней,
Чем больше милостей дарил ему злодей.
А так как Брут тебе — пример для подражанья,
Ты должен, как и он, не ведать колебанья.
Зачем же Августу ты начал возражать
И тем к свободе путь коварно преграждать?
Ведь этим ты лишил его освобожденья.
И Брут от Цезаря принять мог отреченье,
Но риску б он не стал свободу подвергать,
Когда любовь иль месть ей могут помешать
Пусть дружеством тебя тиран не обольщает,
И тем, что власть свою с тобой делить желает;
Ты должен слушать Рим, внимать его мольбам:
«О Цинна, возврати то, что ты отнял сам!
И если предпочел ты жить своей любовью,
Не забывай, что я доныне залит кровью».

Цинна.

Не упрекай, Максим, несчастного ты в том,
Что к светлой цели он идет не тем путем.
Свою ошибку я пред гражданами знаю
И то, что взял у них, вернуть им обещаю.
Прости душе моей волненье чувств былых —
Спокойно не могу я видеть гибель их.
Пока с Эмилией я ожидаю встречи,
Дай мне печальным быть, забудь про эти речи, —
Ты мною огорчен, но дай мне одному
Побыть, покорствуя раздумью своему.

Максим.