Театральная эпопея

любого актера можно натренировать и научить играть на сцене, здесь не срабатывала, как ни пытался Сеновин, известный приверженец этой системы, – ведь возраст никак не убавишь, он останется, и ничего с этим не сделаешь; одним тренингом и муштрой по Станиславскому не добьешься, чтобы старик превратился в процессе работы над собой снова в молодого, сильного, пластичного, подвижного, и зритель прекрасно видит, кстати, что роли молодых героев вроде Ромео и Джульетты играют совсем не молодые, даже

не средних лет актеры и актрисы, а старики, и это обстоятельство в последнее время

вызывало у некоторых зрителей насмешку.

Я недавно раздумывал, если сейчас, а не во времена короля Людовика, жил и творил бы известный комедиограф Жан-Батист де Мольер, как трудно ему пришлось ставить свои комедии и добиваться, чтобы их не запретили? Даже недавно, ложась спать, представлял, как мэтр Мольер входит в кабинет Сеновина со своей комедией (не важно, какой именно – все комедии известного комедиографа хороши!), и как худрук Сеновин с недовольной физиономией ему отказывает, мотивируя свое решение лишь тем, что Драматический театр ставит лишь классику. Сеновин, как представлял я, даже не возьмет почитать комедию Мольера, чем вызовет изумление мэтра комедиографа. Как я полагаю, такая участь могла

постичь даже самого Шекспира, если бы он появился на миг со своими знаменитыми пьесами в кабинете Сеновина, но то лишь мои мечтания, ведь не увидишь никогда такой сцены, которую я представлял…

Я сначала решил позвонить в Драматический театр, желая поговорить с Сеновиным,

хотя наперед знал его отрицательный ответ. Возможно, иной читатель сравнит меня с

неким Сизифом, известным в древности тем, что занимался ненужным трудом, не приносящим пользы. Однако, чтобы польза была как автору, так и зрителям, следует

немало потрудиться, даже больше, чем сам древний Сизиф… Иной раз не следует думать

о потерянном времени, энергии. Сколько ты потеряешь энергии и сил, столько ты

получишь в будущем, поэтому работай, трудись, пока можешь, молод и полон сил!

Как и ожидал я, трубку взял не Сеновин- его никто не хотел звать к телефону.

Выяснилось, что говорил я опять с администратором театра, который довольно

холодно ответил мне:

–Наш Драматический театр не нуждается в современных пьесах.

–А почему?– Я наивен иногда до ужаса, но настырен и энергичен.

–Не нужны они нам,– услышал я и представил, о чем в самом деле думал мой

неизвестный собеседник: « Звонят тут разные!.. Надоели как! Фу!»

Иногда в отдельных отрывистых фразах, сказанных вслух вашим собеседником, понимаешь их истинный смысл и скрытый от вас подтекст, даже его мысли, о чем я догадался, говоря с надменным администратором.

–А как можно заранее утверждать, что пьесы не нужны, не читая тех самых современных пьес?– допытывался я, понимая, что следует уже класть трубку и не разводить демагогию.

–Гм, а они есть, эти современные пьесы?– Услышал я в трубке и представил истинный не сказанный мне пока ответ: « Ну, чего ты пристал? Писака? Пьески пишешь?»

–Есть, у меня есть одна сатирическая комедия, ее напечатали в журнале «Посвящение»,

я…

–В каком, каком журнале напечатали вас?– перебил меня администратор, а я по его интонации понял несказанное: « Ба!.. В завалящем каком-то журнальчике напечатался,

да еще хвастается, нахал!»

–В журнале «Посвящение».

–Гм, в Москве нет такого журнала, молодой человек,– слова «молодой человек» были

сильно подчеркнуты администратором, видно, он хотел ими сказать совсем иное:

« Молод еще, чтобы пьески писать и пытаться их нам предлагать! Стань классиком, а

потом лезь к нам в наш прославленный на весь мир Драматический театр!»

–Но…

–Я бы попросил вас не беспокоить нас своими звонками. Наш Драматический театр не нуждается ни в чьих пьесах! Попрошу вас более не беспокоить!– Администратор повысил голос, хотя пока не кричал в трубку.

А в действительности, как я догадывался, администратор подумал примерно так:

« Вот нахал, надоел!.. Лезет тут со своими пьесками!»

–Но….

Отбой и частые гудки отрезвили меня, давая ясно понять, как любезны в

Драматическом всемирно известном театре.

Я порылся в своем блокноте, ища домашний телефон одного моего нового знакомого, театрального критика Незамыслова. Он как-то повстречался мне в здании Союза

писателей, мы познакомились, разговорились, и я признался, что сейчас пишу пьесы и

льщу себя надеждой увидеть их когда-нибудь на театральной сцене. Тогда Незамыслов говорил мне, что знаком со многими театральными режиссерами, в том числе и с Сеновиным.

Незамыслов Николай Антонович, моих лет господин с полулысиной, в спортивной

куртке, джинсах, после моих слов очень внимательно поглядел на меня, помолчал

минуты три, а потом задумчиво проговорил, словно жалея меня и пытаясь отговорить

от моей затеи, как маленького:

–М- да… Ситуация… Уж не думал, что встречу такого…

–А что? Думаете, не выйдет ничего у меня?– порывисто спросил я, желая сразу

поспорить, если придется.

Незамыслов пожал плечами, говоря вполголоса:

–Не знаю, не знаю… Лбом стену не прошибешь…

–Стену? Говорят, капля камень точит,– убежденно произнес я.