Театральная история

— А знаешь, как повел себя святой отец, когда меня увидел? — спросил Сильвестр. — Он как будто тайком меня перекрестил. Так, чтобы Ипполит Карлович видел, что он мне, нехристю, только добра желает. Я вот сопротивляюсь всему божественному, а он меня тайно, любовно святым крестом осеняет. Сволочь, а? — спросил Сильвестр не без восторга. — Бестия, а? Я его хоть и ненавижу, но чуть не закричал «Браво!» О таком актере в труппе можно только мечтать. А как ему идет ряса… Он будто родился в ней. Вот как надо носить театральный костюм! А наши актеры? Разве могут они так убедительно разговаривать, так естественно носить одежды героев? А его жесты — такие вкрадчивые, такие кроткие! А тембр, вносящий мир в душу! — В этой части Сильвестровой речи ненависть и восторг уже слились совершенно и загадочным образом друг друга подпитывали. — Лучший исполнитель роли священника из всех, кого я видел в церкви…

— Я думаю, пора начать пиар-атаку из-за рубежа. — Иосифу показалось, что слишком долгий разговор об отце Никодиме может выдать его планы. — Ипполит Карлович теперь бродит рядом с нашей тайной. Так пусть же его немного погладят европейские руки.

Сильвестр состроил такое выражение лица, словно внезапно ощутил запах тухлятины.

— Как же коряво ты, Иосиф, выражаться стал. Бродит рядом с тайной? Погладят европейские руки? Какие?

— Образно говорю. — Иосиф нахмурился. — Пусть его европейские газеты превознесут. А потом уже начнем массированный обстрел статьями…

Сильвестр покачал головой.

— Обстрел статьями… Это, видимо, ниже журналистского достоинства — по-человечески разговаривать. Ну да был бы результат. Не сердись, Иосиф… — сказал Сильвестр, увидев, как нахмурил тот свое толстое чело.

Иосиф в ответ еще бескопромиссней насупился. Сильвестра развеселил его обиженный вид.

— Да, кстати, — добавил режиссер. — В довершение ко всем проблемам, Ипполит Карлович мне подарил еще одну. Он изъявил желание посмотреть на новеньких наших.

— На актрис? — усмехнулся Иосиф.

— Нет у меня для него новых актрис! Вообще нет новых актрис. Приведу Ипполиту Карловичу Сашу с карликом. Пусть полюбуется. Все равно он с ними разговаривать не станет.

— Так зачем это ему?

— Барин новых холопов видеть желают-с. И чтоб они прониклись его обликом, хочут-с. Чтоб знали, кому молиться.

— Но Саша-то не ляпнет, что он Джульетту репетирует?

— Нет, что ты. Тибальта. Исключительно Тибальта. Я его предупрежу.

И Ганель о своей новой роли промолчит.

— Всех новичков приглашает? А… а меня?

— А ты разве играешь кого-то? — живо откликнулся Сильвестр, радуясь, что Иосиф сам «подставился». — Давно? Кого? Почему мне не сказал?.. Да не печалься ты, возьму тебя, возьму.

Иосиф вдруг хлопнул себя по лбу, словно вспомнил что-то очень важное.

— Слушай, а правда, что подруга Саши мечтает попасть к нам в труппу?

— Ах да! Черт, я и забыл, что обещал Саше на нее посмотреть. Она давно к нам мечтает попасть. Как-то не хочется мне сейчас его нервировать отказом.

А ведь придется отказать. У меня молодых актрис перекомплект.

— А зачем отказывать? Она, говорят, очень красива.

— Ты с ума сошел, да?

— Да я не для себя! Ты же говорил, что Ипполит Карлович любит приехать в театр и выбирать себе артистку? Чтобы потом с ней в особнячке своем… канканировать.

— Да, это он любит, — со злобой сказал Сильвестр. — Тут его православное сердце не сопротивляется. Ибо возлюбил много…

— Помнишь, ты мне рассказывал, как он ворчал, что у тебя новых актрис давно не появляется?

— Ах, вот ты к чему… Тогда у нашей Джульетты крыша отъедет уже навечно.

Иосиф небрежно махнул рукой:

— Когда это будет еще…. Надо решать проблемы по мере поступления. Разве лишним будет сейчас преподнести меценату подарок? А наш Саша, наша Джульетта, может ничего и не понять. Он девушка юная, верующая в любовь.

Сильвестр внезапно, не прощаясь, вышел из кабинета, как делал всегда, когда чувствовал, что разговор исчерпан. Тихо закрыл дверь.

Иосиф, с лицом, на котором все еще отражалась обеспокоенность судьбой театра, открыл файл с доносом. Перечитал написанное.

«Нет, чего-то не хватает. Здесь нет моего искреннего возмущения. Надо создать впечатление, что оно меня переполнило и почти неконтролируемо выплеснулось в письмо. И я не сказал главного — что у меня есть план развития театра. Но тут надо как-то и скрыть волю к власти, и намекнуть, что она все-таки есть… Тонкая работа. Филигранная. Сегодня не смогу. Голова не работает».

Сильвестр же, выйдя из кабинета Иосифа, подошел к Светлане.

— Сообщи-ка ты Саше, что я могу посмотреть его актрису.

— Его актрису?

— Это подружка его. Может нам пригодиться. Когда у меня время есть?

— Сейчас поглядим. — Светлана стала водить красным ногтем по записям в ежедневнике. — Завтра весь день забит, послезавтра забит… Вот! В пятницу у вас дыра с пяти до полшестого.

— Дыра в пятницу, — задумчиво повторил режиссер. — Вот и скажи о дыре Саше. Хорошо?

Приказания Сцилла Харидбовна выполняла быстро. Через несколько секунд мобильный Александра заиграл «К Элизе», и на мониторе высветилось «Сцилла Харибдовна».