Театральный маньяк

Он решил стать актером, потому что с детства верил: это самый легкий путь к славе и успеху. Усы, шпага, тысяча чертей. Со стороны все кажется простым. Научился петь чисто, двигаться пластично. А потом — щелк! Ты вдруг понимаешь — этого мало. Сотни молодых дарований лезут на гору, толкаясь локтями и не оглядываясь на тех, кого попутно столкнули в пропасть. До вершины добираются единицы. Но даже если ты оседлал перевал — расслабляться рано. Следом карабкаются новые полчища собратьев по цеху. В детстве бывало, ватага мальчишек возится у ледяного склона. Вскинешь руки и закричишь в полный голос: «Я царь горы!» — потом и в сугроб лететь не так обидно.

А у него не получилось стать царем. Поскользнулся за пару шагов до триумфа. Наверное, потому, что всегда воспринимал актерство только как профессию. Работал от третьего звонка до последнего занавеса. Дальше — тишина. А театром надо жить, круглосуточно ощущая блеск огней рампы.

Вот Василич играет, не переставая, круглые сутки не снимает маску. Создал образ, который нравится и ему, и публике. Сам забыл, наверное, когда расслаблялся и жил по-настоящему. Без оглядки на зеркало. Если магия театра так затягивает, то может бросить все, пока не поздно?!

Или, зачем далеко за примерами ходить, — Лана. Она постоянно «держит зрителя». Паузы, вздохи, мимические этюды. Молоко в магазине покупает, будто сдает у кассы экзамен по актерскому мастерству. Ухаживания будущего мужа принимала лишь в достойных момента декорациях. Вензеля на скатерти, белые голуби… Вспомнилась лодочка на этом самом пруду. Коля тогда признался в любви. Бледнея и экая. А актриса в ответ начала читать стихи…

Имя себе искалечила, чтобы звучало необычно. Разрубила пополам. Свет выбросила, Лану оставила. Фыркала в лицо родной матери, если та вдруг называла ласково, как в детстве — Светуля. Даже мужу запретила подобные вольности. Только Цукатову прощается сей грех. Но он давний друг, помог дотянуться до звезд. Благодаря протекции режиссера и в голливудских титрах появится Lana…

— Дядя Коля!

Актер не обернулся. Не было у него племянниц, да и голос не знакомый. Но кто-то потрепал за плечо.

— Дядя Коля, вы меня не узнаете?

Блондинка. Что-то неуловимо знакомое в ее лице. Смешная щербинка между передними зубами. Он точно ее видел, но где? Когда?

— А так? — девушка стремительным движением собрала волосы в два смешных хвостика. Они топорщились, как луковые перья у мультяшного героя.

— Полинка-Чиполлинка! — актер, вскочил на ноги и сгреб ее в объятия.

Девочка из далекого прошлого. Дочь соседа по лестничной клетке в Новгороде, где родился и вырос корифей столичных театров Николай Рублев. Ладно-ладно, не время для мемориальных досок. Выросла малютка. Уезжал покорять Москву, Полине было лет семь или восемь. А сейчас почти девятнадцать.

— Летит же время!

Гуляли долго. Недоеденный пончик раскрошили и бросили вечно-голодным останкинским уткам. Побродили по парку, обсуждая новости родного городка. Попутно перешли «на ты», хотя Полина сильно смущалась поначалу, но вскоре осмелела и взяла Рублева под руку. Девушка приехала в Москву учиться на стоматолога. Профессия денежная, а выучить надо всего-то тридцать два зуба! Даже меньше, они же растут симметрично.

К дому, где Полина снимала угол у матроны преклонного возраста, подошли за полночь.

— Лифт не работает, а мне на десятый этаж топать, — она все еще держала Колю за локоть и не спешила прощаться.

Ох уж этот его внутренний магнит. Да, если играть только героев-любовников, напрягаться бы не пришлось. Почему ему достался Отелло, а не Ромео?! Было бы проще. Хотя не факт…

Опять задумался. Что там говорит юная красотка? Эй, говорит, о чем задумался… Дрожит на ветру, ночи-то все холоднее. А она в легком платьице. Рублеву не хотелось отпускать девушку. Никакого сексуального подтекста — актер цеплялся за нее, как за лучик из доброго прошлого. В котором не нужно было заставлять себя жить чужими эмоциями и страдать оттого, что ты недостаточно черен душой для роли мавра.

— Давай провожу до квартиры, — предложил он. — Мало ли, вдруг хулиганы на лестнице поджидают.

— У нас пенсионеры да семейные. Один подъезд. Почти всех знаю, — улыбнулась Полина. Но тут же посерьезнела. — Хозяйка запрещает гостей приводить, чаем угостить не смогу.

Рублев кивал в ответ, но думал совершенно о другом. Хотелось рассказать ей все, вывернуть душу наизнанку — пусть увидит те черные дыры, прожженные из любви к искусству. Пусть рассудит здравомыслящий, нормальный человек: стоит ли оно таких жертв…

Полина ткнула кнопку лифта. Наудачу. Ни гу-гу. Коля мельком прочитал объявление: «Открывайте двери в шахту лифта только убедившись, что кабина находится на вашем этаже!» Антиквариат, их почти не осталось в Москве. Меняют на новые, более надежные и безопасные. Чтобы не рисковать.

Как Цукатов с премьерой…