Тебе назло

Я туфлю с одной ноги скинула и подтолкнула её в сторону Завьялова.

— Что ты там пишешь?

— Работаю.

— Да-а? — Я вторую туфлю скинула, принялась расстёгивать пуговицы на лёгкой кофте.

— Ты с Никой поговорила?

— Нет, — порадовала его я. — Она… оказалась занята.

Генка совершенно неподобающим образом фыркнул.

— Чем это? Макияж делала?

— Нет. С папкой мирилась.

Эта новость его заинтересовала, Генка глаза от ежедневника поднял, на меня взглянул и одну бровь приподнял. А я кивнула.

— Да. Я решила, что буду на чужом опыте учиться запирать двери. — Пальцем на дверь указала. — Запирай.

Последние мои слова Генка, кажется, пропустил мимо ушей.

— Застукала их, что ли?

Пришлось признаваться.

— Не могу сказать, что сильно удивилась, но определённый стресс испытала. От неожиданности, наверное. И вот думаю теперь, может мне на чувстве их стыдливости сыграть? Скажу папке, что мне нужно успокоиться, пережить, принять это… А ты меня свозишь в дом отдыха на пару дней, чтобы я отвлеклась и забыла. — К тому моменту, как я договорила, как раз расстегнула последнюю пуговицу, Генка за мной наблюдал, а потом громко рассмеялся. Поднялся из-за стола и прошёл к двери, ключ в замке повернул.

— На каком чувстве ты играть собралась? Стыда?

Я тоже рассмеялась.

— Ну, а что делать?

Он стоял передо мной, уперев руки в бока, и лишь смотрел, сам раздеваться не собирался, даже пиджак не снял. Пришлось руку протянуть, за пряжку ремня Завьялова схватила и притянула ближе к себе.

— Что ты стоишь?

— Да не знаю, думаю. — Он на дверь обернулся. — Может, ко мне поедем?

— Я не могу, мне к Лёве надо. Да и вдруг папка приедет, и ему сообщат, что мы вместе уехали. Он же меня под домашний арест посадит.

— Вась, твой выбор ему определённо не нравится.

— Конечно, не нравится. — Я ремень его расстегнула. — Разве он может единственной дочери в мужья себя пожелать? А даже Ника говорит, что вы одинаковые.

Генка сделал страшные глаза, но пиджак, наконец, снял, на стол его кинул, а потом ко мне наклонился. Я сама его поцеловала, обняв одной рукой за шею, и даже застонала от удовольствия, получив в ответ не благоразумный поцелуй, а такой, что меня сразу жаром изнутри окатило.

— Надо придумать что-то, — проговорила я сбивчиво между поцелуями. — Дать ему понять, что уже поздно… нравственность мою блюсти. — Я голову откинула, чтобы Завьялову было удобнее меня поцеловать. — Иначе я тоже долго не выдержу. Какой там год…

Генка на локте приподнялся, в лицо мне заглянул.

— Вот как ты умеешь выбрать момент для разговоров, я прямо удивляюсь.

Я рассмеялась и притянула его обратно.

— Всё, молчу.

Дверь мы открыли только через час. Но что этот час для меня значил! Я прямо душой отдохнула. Мы ещё на диване полежали, обнявшись, я всё вслух рассуждала о том, как бы нам завтра сбежать в дом отдыха на выходные, Генка по большей части молчал, мне даже показалось в какой-то момент, что дремал, но выглядел довольным и сытым, что ли. Я голову к его груди склонила, поцеловала, а потом щекой прижалась. И попросила:

— Не дари мне больше цветы.

Завьялов фыркнул от смеха, но глаз не открыл.

— Вообще?

— Сейчас мне очень хочется сказать, что да.

Когда я себя в порядок привела, Генка дверь открыл, а потом руку мне протянул, чтобы помочь с низкого дивана подняться. К себе притянул и снова поцеловал.

— Давай в ресторане поужинаем сегодня? Ещё один семейный ужин будет явно лишним.

Он мне в губы улыбнулся.

— Я тоже так думаю.

Я по груди его погладила и похвалила:

— Но притворяешься ты хорошо, я даже не ожидала.

— Это плохо?

— Это настораживает. Оказывается, я про тебя чего-то не знаю.

— Не бери в голову. Главное, что я о тебе всё знаю, этого вполне достаточно.

Я по плечу его стукнула, но сказать ничего не успела, в дверь постучали. Мы с Генкой друг от друга отскочили, совсем как раньше, когда никто не знал и не догадывался о нас с ним. Засмущались вдруг, одновременно вспомнив, что с некоторых пор можем этого и не делать, но привычка, как известно, великая вещь.

— Ген, ты у себя? — В кабинет Оксана заглянула, меня увидела и сразу поскучнела. — Мне поговорить с тобой надо, — сказала она брату, правда, уже более тусклым тоном.

— Я пойду, — сказала я, проявляя чудеса благодушия. Взяла свою сумку, Оксану аккуратно обошла, и направилась к двери. На пороге оглянулась и послала Завьялову воздушный поцелуй. Тот хоть и смотрел на меня, но и бровью не повёл, только глаза вспыхнули, но он тут же к сестре повернулся. А я за дверь вышла, плотно её прикрыла за собой, и помедлила пару секунд, решая, стоит мне знать, о чём Оксана Генке говорить будет, или обойдусь. Не знаю, кому как, а лично мне в детстве никогда не говорили, что подслушивать нехорошо. Как не подслушивать-то, особенно, если разговор непосредственно тебя касается, и возможность предоставляется всё узнать? Да и кто, собственно, удержится? Правила и законы сочинять хорошо, а вот исполняют их далеко не все. Наверное, только самые порядочные. Я таких в своей жизни, кстати, не встречала никогда.