Тебе повезло, детка!

– Да, я помню ваши слова. – И процитировала то, что запомнила навсегда: – «Ты моя пара. Не знаю, что ты там себе нафантазировала романтического и чего ждала… Забудь! В ближайшее время в твоей жизни будет много секса. Очень много откровенного, жесткого секса, без всякой этой ванильной ерунды, которую вы ждете от отношений».

Модифицированный поморщился, а я закончила свою мысль:

– Поэтому не понимаю, как вы вообще можете ожидать, что после всего этого я добровольно скажу «да»!

– Я был одурманен твоим запахом, и все, о чем мог думать, – это о желании обладать тобой. Сейчас бы я сказал иначе: «Ты моя пара! Я буду любить тебя, оберегать и заботиться о тебе. И сделаю все, чтобы на твоих губах поселилась улыбка, а глаза сияли от счастья».

«Нельзя сделать человека счастливым насильно», – мелькнула мысль, но с языка сорвалось иное:

– А ваша мать была счастлива после того, как ваш отец отобрал у нее детей?

От моего выпада он изменился в лице.

– Откуда ты это знаешь? Мари-Энн?

– Мне просто стало любопытно, почему хотите в первую очередь представить меня бабушке, а не родителям, – поспешила я ответить.

– Спросила бы лучше у меня. Все не совсем так, как может показаться со стороны. Моя мать была актрисой, когда встретила отца. Карьера ее на этом закончилась, но вот любовь к светской жизни, приемам и путешествиям осталась. Такой образ жизни плохо сочетается с воспитанием детей, да она и не хотела никогда посвящать этому свою жизнь. Отец решил, что нам будет лучше под присмотром бабушки, чем штата нянь, и был прав.

Шаги служанки прекратили разговор. Мне принесли коктейль и сообщили, что стол накрыт.

– Идем.

– Я уже ела, – сказала ему, желая хоть ненадолго остаться в одиночестве.

– Почему не дождалась меня?

– Не знала, когда вы вернетесь.

Его это задело, а я не видела проблемы. Марина, как правило, возвращалась домой поздно и в разное время, и я никогда специально ее не ждала. А дома после смерти отца тоже не было заведено собираться за столом одной семьей. Я привыкла есть вместе с бабушкой, а потом одна. Мои сводные сестрицы могли лишь помочь заработать несварение, капая своим ядом.

– У тебя есть телефон, ты могла позвонить и спросить.

– Не хотела отвлекать, вы могли быть заняты, – пожала плечами. Мне и в голову никогда бы не пришло самой ему звонить.

– Катя, впредь лучше звони. Пойдем, посидишь со мной.

Стол был накрыт на двоих. Я села напротив него, потягивая коктейль, стараясь за этим действием скрыть нервозность. Он упрекнул меня, словно мы давно женатая парочка и я обязана ждать его с работы.

– Будешь что-нибудь?

– Нет, – покачала я головой.

Модифицированный наполнил себе тарелку, уже взялся за нож с вилкой, но помедлил и опустил их.

– Катя, я не пойму, это волнение перед свадьбой или опасаешься, что у тебя заберут ребенка?

– Да, я не хочу этого. Но и детей не хочу.

– Ну, моя бабушка еще не так стара, и опыт воспитания детей у нее имеется, – усмехнулся модифицированный.

– Вы издеваетесь?! – возмущенно воскликнула в ответ, а потом, напряженно посмотрев на него, спросила: – Или уже сейчас хотите уведомить, что поступите как ваш отец?

– Послушай, мои родители очень любят друг друга. Неужели ты думаешь, что если бы мать страдала от отсутствия детей, он бы не вернул нас ей? На самом деле они настолько увлечены друг другом, что даже детям места в их сердцах не осталось. Я давно перерос детские обиды. Все, что мы недополучили от родителей, нам с лихвой восполнила бабушка.

Мы замолчали. Арман принялся за еду, а я не знала, что и думать. Для меня ситуация была дикая, а он так спокойно говорил об этом, простил своих родителей… Не представляю, что чувствовал он ребенком, поняв, что они с братом не нужны своим родителям. Но и мне бабушка своей любовью восполнила отсутствие мамы и отца… Похожие обстоятельства детства делали нас ближе.

Сейчас за внешностью взрослого, уверенного в себе мужчины я вдруг увидела маленького мальчика, каким он был когда-то. Поневоле сочувствовала ему и понимала, что он испытал.

Модифицированный ел отстраненно, словно не замечая вкуса, погруженный в свои мысли. Я думала, что наш разговор разбередил воспоминания детства, но оказалось, дело не в этом.

– Катя, я правильно понимаю, что никакого торжества ты не хочешь? – неожиданно спросил у меня он.

– Правильно, – подтвердила я.

– И если даже будет простая церемония, на вопрос, согласна ли ты быть моей женой, ты ответишь…

«А меня будут спрашивать?!» – поразилась я. Но в любом случае добровольно участвовать в этом фарсе я не желала.

– Отвечу «нет». Я не буду лгать.

– И ставить подпись в документе о браке… – допытывались у меня с нечитаемым выражением лица.

– Добровольно не буду, – с вызовом посмотрела на него, вздернув подбородок.

Вот только на мой демарш никак не прореагировали, продолжив допрос:

– А что насчет детей? Хочу понять твою позицию. Ты вообще против них или не хочешь в силу возраста?