Тебе желаю счастья

Как оказалось, женщина тоже была не в курсе. Причем вообще не подозревала ни о беременности своей дочери, ни о ночной операции. Было неудобно и совестно сообщать ей о таком по телефону, но я был близок к отчаянию. Пожаловался на то, что мне ничего не говорят и никуда не пускают, поскольку я не родственник, выслушал порицание за то, что не позвонил ночью и получил приказ оставаться на месте и ждать ее прибытия.

С матерью Анжелы у меня сложились хорошие отношения. Это добропорядочная и милая женщина всегда относилась ко мне с теплом и любовью. Часто в самых разных спорах (даже мелких и незначительных) вставала на мою сторону и вообще в сердцах сетовала, что не очень хорошо воспитала дочь. Я, конечно, был с ней не согласен. Как в том, что из нее получился плохой воспитатель, так и в том, что Анжела вообще имела какие-либо изъяны. Об этом не стеснялся говорить вслух. Тогда женщина начинала сетовать на меня и предупреждать, чтобы я потом не жаловался, потому как сам избаловал их дочь своим слепым обожанием.

И мы смеялись.

Я всегда считал эти наши разговоры просто шуткой. А теперь вдруг задумался, насколько серьезно говорила женщина.

Сидел на первом этаже у поста охраны, ожидал Кукушкину-старшую и пролистывал страницы наших с Анжелой отношений, оценивая их трезво, как бы со стороны, а не через призму влюбленности. Слепой и необъективной, как всегда говорила мать Анжелы.

И как-то не нравилось мне то, что я видел.

Могло ли все оказаться в действительности так, что в наших с Анжелой отношениях я не видел ничего дальше собственного носа, которым уткнулся в тонкую шею предмету своего обожания, в то время как она лишь позволяла себя любить.

Честно говоря, было неприятно. И верить не хотелось. Скорее всего, я просто подсознательно ищу себе оправдания. Делаю Анжелу соучастницей, равно виновной в моей измене.

От этого стало еще хуже.

Почувствовал себя последним уродом.

В широкие двери, словно ледокол «Арктика» стремительно ворвалась Татьяна Викторовна Кукушкина, решительно рассекая преграды из снующих туда-сюда людей на своем пути.

— Станислав!

Я подскочил к ней навстречу, и все вокруг этой женщины закружилось в водовороте лиц и голосов. Для Татьяны Викторовны не существовало преград на пути к собственной дочери. Уже через полчаса мы стояли у порога палаты интенсивной терапии, за дверью которой находилась Анжела.

Меня не пустили. Со мной даже не говорили. Кукушкина-старшая, знающая всю медицинскую систему изнутри, умела давить в правильные точки и получать желаемое.

Именно поэтому я сижу и гипнотизирую дверь палаты номер десять, пока за нею скрывается мой самый большой страх. Жду и боюсь, когда несостоявшаяся теща выйдет. Мне кажется, по одному только взгляду я все пойму.

До меня доносятся странные звуки. Кукушкины как будто ругаются. Спорят. Однако, слов не разобрать. Зато это будит во мне надежду. Ведь если бы с Анжелой или ребенком случилось что-то поистине страшное, ее мать не стала бы так с ней разговаривать. Точно нет.

Татьяна Викторовна вышла спустя полчаса.

И по ее взгляду я не понял ничего.

— Езжай домой, Станислав, — спокойно проговорила Кукушкина-старшая, поражая меня своим чересчур сухим и отстраненным тоном. — Анжеле надо отдохнуть. Тебе тоже. Выглядишь ужасно. Она сама тебе перезвонит.

— Как она? Как ребенок?

— Анжела вроде нормально. Ребенок… Честно говоря, я не знаю. Не знаю конкретного диагноза, она запретила врачам обсуждать его с кем бы то ни было. Я останусь здесь. Если узнаю что-то конкретнее, сообщу. Уезжай. Анжела не хочет тебя видеть.

Было видно, что женщина находится в смятении и искренне не понимает, что происходит между нами, о чем и подтвердили следующие ее слова.

— Что у вас случилось, Станислав?

Значит ли это, что Анжела не стала рассказывать ни об измене, ни об отмене свадьбы.

— Я отменил свадьбу.

— Что? Но почему?

Глядя в ее распахнутые глаза я понимал. Она знает. Знает почему. Ибо сама не раз предрекала своей дочери подобный исход, предостерегая от ошибок.

«Анжелика, перестань пилить Станислава, не то он сбежит от тебя к другой женщине».

«Анжела, нужно быть мягче, ласковее. Мужчина должен получать все самое лучшее от своей женщины, чтобы не заглядываться на чужих».

«Дочка, ну уступи ты Станиславу, право дело. Если ты каждый раз будешь силком тащить его на юг, в один прекрасный день он сбежит с другой на север».

«Ты должна научиться варить борщ! Что ты за жена такая будешь, если даже готовить не умеешь! Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, не боишься, что кто-то другой его проложит, пока ты грызешь свой, прости господи, сельдерей?!»

Так и не сумев ей что-либо ответить, я тяжело вздохнул.

— У тебя другая женщина?

— Не то чтобы…

— У тебя другая женщина. Есть. Или была. Впрочем, не так уж и важно. Теперь ты знаешь разницу…

Она устало опустилась на кушетку рядом с палатой.

— А как же ребенок, Станислав?

— Я никогда не брошу своего ребенка.

— Хорошо. Аборт ей нельзя. Она не рожала ни разу. Могут быть необратимые последствия.

— Я никогда бы не предложил такой вариант, Татьяна Викторовна.