Тебя любить

Я подхожу к посудному шкафу, который висит над раковиной, привычным движением достаю кружку, и тут мой взгляд падает в раковину — там лежит огромный окровавленный нож. Ник им разделывает мясо. И сейчас нож выглядит так, будто им освежевали целую тушу. От ужасной догадки меня сковал страх, кружка с грохотом выпала из рук. Не могу пошевелиться, из груди готов вырваться крик ужаса, но что-то мешает ему, мой голос пропал, исчез, растворился. Пячусь подальше от раковины, вдоль кухонного гарнитура, не знаю куда. Мне хочется спрятаться. Не видеть всего этого, забыть. Добираюсь до окна и опускаюсь под ним на пол. Так мне спокойнее — сидеть, собравшись в комочек.

У меня нет слез, нет ничего, кроме ледяной дрожи и мешанины из мыслей и догадок. Взглядом блуждаю по кухне, я боюсь найти что-то ещё и не могу остановиться. Только сейчас увидела, что пол на кухне тоже испачкан кровью. Вдоль правой стены стоит старый отреставрированный буфет с посудой и винным холодильником. А под ним, мне хорошо отсюда видно, у самой стены, лежит черный пистолет. Не могу оторвать взгляд от него. В районе сердца сильно кольнуло, я даже дернулась от неожиданности.

Звонит телефон, оставленный на столе. Может, это Ник? Нет, я не пойду никуда. Ни за что не встану с пола. Я боюсь, ужасно боюсь и ничего не понимаю. Телефон продолжает звонить раз за разом, а потом резко наступает тишина. Не знаю, долго я здесь сижу или нет, не знаю, когда мне перестали звонить.

Сквозь туман страха слышу, как открывается входная дверь. Кто-то бросил ключи на тумбочку в коридоре и спешно идёт сюда. Я узнаю шаги, но не готова поднять глаза на этого человека. Ник.

— Гата! — священник почти упал на колени передо мной. — Ты в порядке?

Я только помотала головой. Как я могу быть в порядке после того, что увидела? Как он вообще может вот так просто у меня что-то спрашивать?

— Ты испугалась, да? — Ник схватил меня за плечи и потянул к себе, я стала отчаянно сопротивляться.

— Отпусти! — прошипела я.

— Всё нормально, ничего страшного не произошло. Пойдем, тебе надо успокоиться.

— Не хочу никуда идти! Что тут случилось? — я вдруг потеряла способность говорить тихо, и перешла на крик. Не знаю, что уж там подумали соседи. — Почему в ванной кровь? Здесь нож и пистолет! Ник?!

— Не паникуй, пожалуйста, Гата. Послушай, — он всё ещё держал меня за плечи. — Я всё расскажу тебе, только потом, когда ты успокоишься.

— Да не смогу я успокоиться, пока не узнаю, что произошло. Я звонила тебе, сотню раз, наверное… Мне было так жутко… Ник! — мне внезапно стало совсем плохо, руки и ноги обессилели, горечь поднялась откуда-то из живота, от чего лицо моё искривилось и поток слез хлынул наружу.

— Ну-ну, всё нормально… — священник обнял меня и зашептал оправдательно и спокойно, — надо было предупредить тебя, чтобы ты не пугалась… Иван вернулся, но случилось непредвиденное, повздорил он с бывшими товарищами. Нам пришлось обороняться, Ваня пострадал немного. Поэтому я тут всё бросил и повез его к доктору. Но сейчас уже всё хорошо…

— Это его кровь в ванной, да? — продолжала всхлипывать я. Сказанное Ником как-то не укладывалось в голове, звучало неправдоподобно. — А пистолет, откуда он? Зачем священнику оружие?

— И кровь его, и пистолет мой…

— Зачем, Ник?

— Для безопасности… Никогда не знаешь, в какой момент может нагрянуть прошлое…

Я отстранилась от священника и посмотрела в его лицо: сожаление считывалось крайне точно, сожаление и раскаяние. Что же он сделал сегодня и что совершал в прошлом? Убивал людей?

— Я хочу, чтобы ты был со мной честен, Ник… Разве после всего этого смогу я спокойно оставаться здесь?

— Ничего больше не случится, обещаю.

Глава 7. Оправдание

Смутно помню продолжение этой ночи. Ник отвел меня в комнату и уложил в постель. Почти до самого утра я слышала сквозь непонятную туманную дрему, как он убирался в квартире, мыл пол, оттирал ванную. Ближе к утру звонил телефон, Ник тихо разговаривал с кем-то, я не могла разобрать слов. Уснуть так и не вышло, стоило закрыть глаза, как снова и снова я видела окровавленную ванную. В голову лезли ужасные мысли, от чего-то я перестала видеть Ника добрым и светлым человеком, которым представляла до этого. Нет, я понимала, что он раскаивается в том, что сделал, но… И что он сделал? Может быть, служба в церкви это своего рода оправдание и замаливание грехов? Тогда зачем продолжать грешить? Ради защиты друга? Неужели не было других способов?

Утром я собралась с силами и написала руководству, чтобы они отправили документы о моем увольнении на почту. Никакого желания ехать через весь город после такой страшной ночи у меня не было.