Тебя никто не найдет

– Вряд ли нам это что-то даст. – Эйра уже проходила мимо отеля «Лапландия» – мешанины из архитектурных стилей различных эпох, последняя пристройка которой смахивала на небоскреб из стекла. – Отель как отель.

– Лично мне всегда не по себе в подобных местах, – признался Хейкке Нива. – Все такое безликое, и номера похожи друг на друга как две капли воды.

– Я бы лучше взглянула на то место, где его держали взаперти.

Коллега рассмеялся, словно она сказала что-то смешное.

– Которое из них?

Они поехали на его личной машине, от Гэлливаре до Мальмберга было полмили. Вдоль дороги тянулись ряды перемещенных сюда вилл, стоявших в чистом поле, которое называлось Срединная округа. Многие из жителей Мальмберга получили здесь жилье взамен старого, или же севернее, у подножья гор, где возводились новые дома. Поселок собирались сносить весь подчистую, и людей, детские сады и предприятия приходилось эвакуировать в другие места. Куда бы Эйра ни взглянула, повсюду торчали строительные краны. Хейкки Нива объяснил, что из-за вечного соперничества, существовавшего между соседними поселениями, жителям Мальмберга, к которым принадлежал он сам, было трудно превратиться в жителей Гэлливаре, это ущемляло их гордость, однако пришлось проглотить тоску по тому, что было, и смириться.

– Хотя не у всех это получилось, – сказал он и показал на брошенную высотку на въезде в Мальмберг. Мрачное зрелище из проемов погасших окон с обрывками занавесок и сломанными жалюзи, откуда в девяностые годы, избрав путь самоубийства, прыгали люди. Со многими из них он был знаком лично. Никто не знал, что стало тому причиной – утрата родного дома или что-то еще, но сам Хейкки Нива считал, что, наверное, сложно смотреть в будущее, когда перед глазами рушат и сносят настоящее; растерявшемуся юнцу становится трудно понять, кем он станет. Рудные жилы заходят прямо под поселок, и взрывы горных пород в шахтах каждую ночь грозят обрушением домов – в любую минуту под их ногами может разверзнуться пропасть. Это был поселок-призрак. Заколоченные магазинчики с криво висящими вывесками, несколько домов уже обрушились, другие стояли пустыми, дожидаясь сноса. Но при всем этом они выглядели очень современно – большинство зданий были построены, наверное, еще в шестидесятые годы. Хейкки сделал небольшой крюк и проехал по Каптенсгатан, где он сам вырос, точнее, по тому, что от нее осталось. Улица резко обрывалась у грозящей рухнуть ограды, а дальше начиналась Шахта – огромных размеров кратер, рассекший поселок надвое. Эйра различила крыши домов на другой стороне, где улица тянулась дальше под тем же названием.

– Теперь сносят спорткомплекс, – вздохнул Хейкки Нива и показал рукой, когда они проезжали мимо. – А ведь это душа этого места.

Он остановился на вершине холма, в том месте, где ограда подходила к самому лесу, и вышел из машины. Отсюда открывался совершенно изумительный вид на горы, взгляд убегал далеко вдаль на многие мили.

– Вот, значит, здесь его и держали взаперти, в подвале многоквартирного дома на Лонга Раден. Чистое везение, что его вовремя обнаружили. Если бы не подземный толчок той ночью, то черт знает, когда бы его нашли. Да и нашли бы.

– Понятно… – Эйра глядела через ограду, за которой виднелись лишь кучи перекопанной земли. Под тонким слоем снега угадывался асфальт – дорога, которая никуда не вела.

– А ведь когда-то это был самый красивый жилой район в Мальмберге, – продолжал Хейкки Нива. – Деревянные лачуги, которые появились здесь еще на заре горнорудной эпохи.

– Выходит, дом снесли? – Эйра почувствовала себя дурой – отправиться за семьдесят миль лишь за тем, чтобы лицезреть разоренную землю. Только время зря потратила.

– Нет же. Он стоит на лесной полянке возле Коскульскулле.

Эйра испытала облегчение, когда они покинули Мальмберг, оставив позади пустующие строения и безлюдные улицы.

– Мамаша Ингмарссона до последнего жила в этом доме, пока ее не стало в этом году, – сообщил Хейкки Нива, когда они свернули на Мелланвэген, где их вплотную обступил лес. – Вот почему у него были ключи. Сказал, что собирался заехать туда, раз уж все равно оказался в этих краях, поглядеть, не осталось ли там чего ценного. Попрощаться с детством, так сказать.

– Но если на него напали сзади…

– Вот и я говорю, откуда они могли знать, что этот дом уже пустует? – Коллега постукивал по рулю, в такт песни восьмидесятых, которую передавали по «Стар ФМ». – Уж поверьте мне, мы работали над этим. Что, если Ингмарссон сам привел их туда, а про нападение придумал позже? Что, если он вступил с преступниками в некий сговор? К примеру, выгораживал кого-то из местных парней, с кем прежде был знаком?

Через восемь километров он свернул возле указателя со старинным названием жилого района Хермелин и остановился в самом начале Лонга Раден. Переезжали не только дома, даже названиям улиц разрешено было последовать за ними.

– И к чему же вы в итоге пришли?