Течение неба : Христианство как опасное путешествие навсегда

Конечно, начинать надо не с того, чтобы не допускать бренчания кадилом во время чтения Апостола. Да, кадить положено перед Евангелием во время аллилуария, когда Апостол уже прочитан, и само это каждение по своему смыслу предваряет Евангелие и относится к нему. Во время чтения Апостола надо соблюдать тишину и слушать, а не отвлекаться на дымовые атаки диакона. Но все же начинать надо с более общезначимого — с того, чтобы священнослужителям не болтать в алтаре. Рыба гниет с головы, а богослужение — с алтаря. Когда попам скучно служить и хочется «пообщаться», то община должна выбрасывать таких попов.

Все, сказанное выше, направлено к одному: сделать так, чтобы для христианина богослужение, сосредоточенное на Евхаристии, превратилось в постоянную среду его обитания, и это независимо от того, есть ли у него поблизости священник.

Если этого не сделать, то средой обитания его будут телевизор или Интернет или что похуже. Тогда говорить ему о христианстве — то же самое, что открыть окно и отапливать своей печкой улицу. Выбора никакого нет: или христианин живет в богослужебной среде, или он не христианин.

3. Монашество

Сознательное отношение к христианской жизни среди мирян естественно приводит к тому, что какая-то их часть настраивается на монашество. Но это их личное дело. А делом общецерковным является то, что монашеству принадлежит самая главная часть в управлении всеми церковными делами — неформального, но зато высшего авторитета, поскольку такой авторитет вообще может принадлежать какому-либо сословию христиан. Св. Григорий Палама писал, что место монашества в новозаветной Церкви — такое же, как место пророков в ветхозаветном Израиле.

Церковная организация будет такой, какое у нее монашество. Катакомбная Церковь выстояла, несмотря на почти полную утрату епископата, потому что у нее монашество было очень хорошим. РПЦЗ в 1990-е годы развалилась, особенно на территории бывшего СССР, потому что у нее вместо монашества был самоварный Джорданвиль, а в России — практически ничего (если не считать старых катакомбных монашеских общин, которые были другого духа; но они вымирали).

Если будет монашество, то вокруг него постепенно появятся и мирские общины. А вот обратное неверно. Точнее, верно, но лишь при дополнительном условии, что эти мирские общины будут аскетическими в смысле пункта 1, то есть люди в них будут заняты работой над собой. Впрочем, такие общины не очень реально создать, если рядом не будет монахов.

В каких именно формах может сегодня развиваться монашество — это крайне важный, но отдельный разговор, тут неуместный. Тут важно сказать о том, в чем монашество касается всех членов Церкви без исключения, а не о том, что важно только самим монахам.

Истинно-Православная Церковь возможна исключительно как «монашеский проект». Потому что Церковь вообще по-другому невозможна, и она не была другой даже тогда, когда монашества как особого института еще не существовало. Инициативу и тон для всего должны задавать монахи и аналогичные им монашески настроенные люди. Так это происходило, например, в 1920-е и 1930-е годы в начале русской Катакомбной Церкви и греческого и румынского движений старостильников, в среде которых, независимо друг от друга, впервые возник термин «Истинное Православие». К сожалению, никакой монашеской основы не было у РПЦЗ, хотя монахи там были, иногда и святой жизни. Там с самого 1921 года определяющим для церковного руководства было влияние политики и денег (святой митрополит Филарет лишь иногда выбивался из этой колеи, но никогда не мог ничего доделать, так как систему было не сломать).

Российские приходы РПЦЗ в начале 1990-х буйно зацвели на все той же дурно пахнущей почве национализма и политиканства. Финал РПЦЗ даже теоретически не мог быть другим.

Да, хранителем Православия является церковный народ в целом, но внутри этого народа есть значимые различия, и это не те различия, которые отличают клириков от мирян. Конечно, из всех различий самое значимое — это различие в святости, и все верующие, начиная с епископов, должны советоваться с людьми святой жизни и уж, по крайней мере, ничего не делать вопреки таким людям. Но второе по значимости различие — между мирянами (и тут нет существенной разницы между просто мирянами и мирянами, облеченными священным саном) и монахами (и тут опять нет существенной разницы между наличием и отсутствием у монаха священного сана: внутренне монах должен всегда жить отдельно от своего сана, и монаху легче, чем мирскому священнику, понять, что его сан, как и все прочее, что у него есть в этом мире, ему не принадлежит, а лишь выдано на время для определенной работы, за качество которой будет спрошено). Монашество предполагает значительно меньшую степень компромиссов с миром. Это качественное отличие. В любом деле мы предпочтем довериться специалисту, особенно, если речь идет о медицине, от которой зависит наша жизнь. Специалистом, скорее, окажется человек, который думает о своей работе в режиме 24/7, нежели 8/5.