Течения

После этого интернет обрывается насовсем. Вместо шкалы сети в правом верхнем углу — крест. Я обновляю страницу снова и снова. Потом начинаю колотить пальцем по экрану. И как бы в отдалении от самой себя слышу собственную истерику.

Я помню, как меня обнимала крупная женщина — та, что постарше. От нее пахло огородным потом и сладкими блинами.

Ну что ты, солнышко. Рассказывай, куда едешь.

Домой.

Я уже не плакала, но могла только шептать. Женщина переспросила, и я сказала еще раз. Домой.

Вот и хорошо, что домой. Мама встретит?

Да.

Ну вот, сейчас мама тебя встретит, и все будет хорошо.

Эпилог

Я боялась ехать домой. Села в поезд только потому, что во мне не осталось никакой решительности. За двадцать пять часов пути я выплакала всю Москву, а вместе с ней — и Веру. К дому подъехала облегченной.

Родители пожарили шашлык и позвали двух своих друзей. Мы выпили немного вина и объелись. Меня никто не спрашивал о Москве — думаю, об этом позаботилась мама. Когда все ушли, папа попросил прощения за то, что не приехал тогда на ноябрьские. На самом деле он не хотел, чтобы я видела, как тяжело ему дается разлука со мной.

Я вдруг поняла, что на родине все улеглось. Мама, папа, бабушка и дедушка будто бы пережили тяжелый период и начали выращивать из наших отношений что-то новое. Впервые за долгие годы я почувствовала, что могу положиться на семью. Я позволяла заботиться о себе, отвечала на ласку и соглашалась на все поездки по курортным местам. Ходила к бабушке с дедушкой и помогала им собирать ягоды. Втроем мы рассматривали старые фотографии и перебирали одни и те же истории. Иногда к нам присоединялась мама.

Но когда я оставалась одна, в голову прыгали мысли, от которых я никак не могла отбиться, и часть из них касалась Веры. Я не понимала, почему меня возненавидела моя первая и единственная лучшая подруга. Хотя вопрос был скорее в том, зачем я так сблизилась с той, кто с самого начала меня ненавидел, и отчего мои отношения с женщинами вообще никогда не складывались. Похоже, дыра во мне осталась не после Веры, а была до нее.

К концу поездки я решила больше не общаться с Верой, хотя не представляла как: через неделю начиналась сессия. Пелена не накрыла меня, а в голове наступила такая ясность, какой не было даже с Петей. Но я была очень слабой и боялась снова попасть в ту же стиральную машинку из конспектов, учебников и мути.

Я написала Саше и рассказала ей обо всем. Попросила как-то помочь мне. Думаю, она винила себя в случившемся и решила нести ответственность. Хотя не сомневаюсь, что Саша помогла бы и без чувства вины.

Потом я разблокировала Петю, отошла подальше от дома, закурила и позвонила ему. Я поздоровалась и замолчала. Вокруг этого разговора крутились слишком тяжелые мысли: после разговора с Верой я еще ни разу не попыталась перевести их в слова. Петя дал мне несколько минут.

Я смогла рассказать все как есть: весь первый курс я занималась сексом со всеми подряд, потом встретила Петю и думала, что все закончилось, — но прошлое догнало, я решила исчезнуть из жизни Пети, напилась, и меня чуть не изнасиловали. Просто перечислила факты, сухо и без подробностей, а в конце предложила пока не видеться. Петя долго и нежно рассказывал, почему я ни в чем не виновата, говорил, какая я красивая, добрая и умная, а в конце добавил, что не отказывается от слов, которые произнес во время последней встречи, и намерен меня ждать. Когда будешь готова, просто отправь сердечко, сказал он.

Повесив трубку, я поняла, что не люблю Петю и не вернусь к нему, хотя он и спас меня. Спустя несколько месяцев я осознала, что была уже почти в могиле, когда мы встретились. А тем майским южным вечером я смогла заговорить о случившемся только потому, что шок еще не отступил. Если бы Петя не поддержал меня так, как он умел, с любовью и бесконечной добротой, если бы не убедил, что я ни в чем не виновата, я бы слепила из воспоминаний о насилии над собой уродливую урну и со временем она всосала бы меня и запечатала в себе навечно.

Назад я летела на самолете. Родители потратились на билет, чтобы я еще денек побыла с ними. Саша приехала прямо в аэропорт и, когда мы зашли в общежитие, повела меня не направо, в наш корпус, а налево. Саша решила спрятать меня подальше и от Веры, и от Пети. Тебе надо сосредоточиться на себе, давай попробуем пожить без потрясений, сказала Саша. Она нашла комнату с «мертвой душой» на этаже философского факультета и договорилась, чтобы я пожила там. Вере и соседкам я все объясню, добавила Саша.