Течению наперекор

Главные должности в сложившейся магистратуре Рима (в порядке сужения полномочий) именовались: консул, претор, эдил и квестор. Все они к началу III века до н. э. были доступны плебеям. Помимо этих магистратур по требованию плебеев была учреждена еще и должность народного трибуна, не имевшая распорядительных функций. Зато с ней было связано право вето по отношению к решениям любых магистратов, включая консулов. Кроме того, народные трибуны имели право вносить на рассмотрение Народного собрания проекты новых законов. Любопытно, что на все перечисленные должности избиралось по два человека. Быть может, такой порядок был подсказан ситуацией с двумя царями. Но он сохранился и в Республике благодаря тому, что накладывал определенные ограничения на произвол не сменяемых в течение года «чиновников» государства (в том числе и народных трибунов). Каждый из двоих обладал правом вето по отношению к постановлениям своего коллеги...

Теперь я могу начать свою повесть. Начну ее с эпизодов, заведомо относящихся к легендарному времени (они были известны каждому школьнику). Первый из них связан с войной Рима против города Альба-Лонга (650 год). Сошедшиеся для битвы два войска договорились решить судьбу сражения единоборством трех римлян, братьев-близнецов из рода Горациев, и трех близнецов-альбанцев из рода Куриациев. Жестокая дуэль шести юношей заканчивается смертью для пятерых. Лишь один из братьев Горациев жив. Он собирает оружие и доспехи трех поверженных врагов и во главе торжествующего римского войска возвращается в Город. У городских ворот победителя встречает его родная сестра, которая была просватана за одного из трех куриациев...

«...Узнав на плечах брата женихов плащ, вытканный ею самой, — пишет Тит Ливий, — она распускает волосы и, плача, окликает жениха по имени. Свирепую душу юноши возмутили сестрины вопли, омрачавшие его победу и великую радость всего народа. Выхватив меч, он заколол девушку, воскликнув при этом: «Отправляйся к жениху с твоею не в пору пришедшей любовью! Ты забыла о братьях — о мертвых и о живом — забыла об отечестве. Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!»

Гораций схвачен и приведен на суд к царю. За убийство сестры ему грозит казнь. Суд будет вершиться перед собранием граждан. Закон разрешает осужденному просить помилования у народа (как ни странно, но такое обращение именовалось «провокация»). Однако к народу обращается не он, а его отец... «На суде, — повествует далее Ливий, — особенно сильно тронул собравшихся Публий Гораций — отец, объявивший, что дочь свою считает убитой по праву. Случись по-иному, он сам бы наказал сына отцовской властью. Потом он просил всех, чтобы его, который так недавно был обилен потомством, не оставляли вовсе бездетным».

Сын был помилован собранием народа. Согласно закону, в нем участвовали только мужчины. Очевидно, в их глазах преданность Городу стояла выше, чем горе утраты любимого человека.

Второй эпизод широко известен. Он относится к 507 году и связан с именем Гая Муция Сцеволы. В тот год войска этрусского царя Порсены осаждали Рим. Из-за нехватки продовольствия город не смог бы продержаться долго. Знатный юноша Гай Муций решает убить Порсену и ценой своей жизни спасти город. Ему удается незаметно пробраться в лагерь врага. У царской палатки собралось много воинов. Муций видит, что они толпятся вокруг стола, за которым сидят два богато украшенных воина. Обращаются к одному из них. Юноша принимает его за царя и поражает своим кинжалом. Но это был всего лишь казначей, раздававший жалованье. Царь сидел рядом. Муция схватили, стали допрашивать, грозили пыткой. Он сказал царю: «Знай же, сколь мало ценят плоть те, кто чает великой славы!» — и неспешно положил правую руку в огонь, горевший на жертвеннике. Он жег ее, будто ничего не чувствуя, покуда царь, пораженный этим чудом, не приказал оттащить юношу от алтаря. Он даже велел отпустить героя на свободу. После чего Муций сказал царю, что триста лучших римских юношей поклялись убить его, что сам он был лишь первым по жребию. Один за другим последуют и остальные. Кто-нибудь из них наверняка сумеет поразить его. Царь был так потрясен случившимся и так напуган перспективой сотен подобных покушений на его жизнь, что немедленно отправил в Рим послов с предложением мира.