Течению наперекор

«Речи продлились до ночи, и день суда был отложен. Когда он настал, трибуны с рассветом расселись на рострах. Обвиняемый, вызванный в суд, с большой толпой друзей и клиентов прошел посередине собрания и подошел к рострам. В наступившей тишине он сказал: «Народные трибуны и вы, квириты! Нынче годовщина того дня, когда я счастливо и благополучно в открытом бою сразился в Африке с Ганнибалом и карфагенянами. А потому было бы справедливо оставить на сегодня все тяжбы и ссоры. Я отсюда сейчас же иду на Капитолий поклониться Юпитеру Всеблагому и Величайшему, Юноне, Минерве и прочим богам. И возблагодарю их за то, что они мне в тот день и многократно в других случаях давали разум и силы достойно служить государству.

И вы, квириты, те, кому это не в тягость, пойдите со мной и молите богов, чтобы и впредь были у вас вожди, подобные мне...

От ростров он отправился на Капитолий. Вслед за Сципионом отвернулось от обвинителей и пошло за ним все собрание, так что наконец даже писцы и посыльные оставили трибунов. Сципион, сопровождаемый римским народом, обошел все храмы не только на Капитолии, но и по всему Городу.

Великолепный тот день воссиял для Сципиона последним. Предвидя в будущем силу зависти и борьбу с трибунами, он, когда суд был надолго отсрочен, удалился в свое литернеское имение с твердым намерением в суд не являться. Слишком гордый — и от природы, и от привычки к большим успехам — он знал, что не сможет мириться с положением подсудимого и смиренно выслушивать судей...»

В Риме он больше не появлялся и через четыре года умер, одинокий в своем очень скромном имении. Вот что написал по этому поводу своему другу Сенека более чем через двести лет после изложенных выше событий:

«Сенека приветствует Луцилия!

Я пишу тебе из усадьбы Сципиона Африканского, почтив его маны и алтарь, который, сдается мне, и есть могила великого человека. Я убеждаю себя, что душа его вернулась на небо, откуда снизошла, и не за то, что он предводительствовал многолюдным войском, а за его необычайную скромность и верность долгу, которые, я считаю, больше заслуживали восхищения в те дни, когда он покинул родину, нежели когда защищал ее. Или Сципион, или свобода должны были уйти из Рима. И он сказал: «Я ничего не хочу менять ни в законах, ни в установлениях; пусть все граждане будут равноправны. Пользуйся моим благодеянием без меня, родина! Если я стал больше, чем тебе полезно, я ухожу!»

Как мне не восхищаться этим величием души, с которым он удалился в добровольное изгнание, избавив отчизну от бремени? Ведь дело дошло до того, что либо Сципион ущемил бы свободу, либо свобода — волю Сципиона. И то, и другое было бы нечестием — и он уступил место законам, а сам уединился в Литерне...»

***

Какие еще здесь уместны комментарии? Человек такого достоинства, мужества, такой преданности Риму (который он не представлял себе иначе как Сенатской Республикой) и такого уважения к законам, бесспорно, должен был служить объектом восхищения и подражания для бесчисленных поколений римлян...

Следующий персонаж моей иллюстративной выборки, конечно же, Гай Юлий Цезарь. Он из старинного патрицианского рода Юлиев. Родился в 101 году. Отец умер, когда Гаю было 16 лет. Сестра отца была замужем за знаменитым полководцем Гаем Марием, выходцем из батраков. Яростным противником Мария был другой великий полководец и диктатор 82 года Сулла. Жесточайшими преследованиями он уничтожил почти всех сторонников Мария. Затем обновил и пополнил сенат своими клевретами. Вернул ему все отнятые ранее привилегии и власть в Риме. После чего добровольно сложил с себя пожизненные диктаторские полномочия и вскоре умер.