Он закрыл глаза.
Он открыл глаза и увидел, как корешки снова исчезли в земле, затем поднялся на ноги и подошел к дереву. Он осторожно прижал свои ладони к мощному, грубому стволу.
Он обнаружил на коре, за что можно было уцепиться, и начал подниматься. Это оказалось легче, чем он ожидал. Кора была прочной и не ломалась. Пришлось приложить немалые усилия, но в итоге он добрался до нижних ветвей, а уже оттуда продолжил взбираться, используя веер веток в качестве лестницы. Он не знал точно, как высоко он должен был залезть, поэтому внимательно высматривал какой–нибудь знак, где ему надлежало остановиться. Однако, прежде чем дерево снова заговорило с ним, он оказался глубоко в его кроне, листья которой окружили его плотной завесой.
Он перестал подниматься и огляделся. Он находился на стыке ветвей, где ствол дерева раскололи глубокие трещины, образовав щели и отверстия, в которых могли поселиться птицы и мелкие животные. Эти трещины были старыми, раны уже зажили, кора обросла вокруг мягкой сердцевины и внутри них.
Он так и сделал, поднимая глаза к морю веток и листьев, которые шумели над головой.
Он протянул руку и та коснулась ветки, которая вырастала из ствола примерно на шесть футов, ветки, которая казалась слишком маленькой и прямой, что на ней не было даже листьев и отростков. От этой ветки исходило тепло, это было так неожиданно, что Пен от удивления отдернул руку.
Пен робко схватился за ветку, чувствуя, как тепло проникло через его пальцы по всей руке. Ветка завибрировала, издавая странный, низкий гул, похожий на какой–то заунывный звук.
Затем закачалось все дерево, и в том месте, где росла эта ветка, ствол раскололся с громким треском, так что во все стороны полетели щепки древесины и кусочки коры. Пен втянул голову и закрыл глаза, крепко держась за ветку, раскачиваясь в такт дрожанию Тейнквила. Потом послышался низкий и весьма громкий стон, и внезапно эта ветка оказалась в руках Пена. Мальчик ухватился за ствол и с изумлением уставился на нее. В том месте, где была отломлена ветка, на дереве образовалась дыра, и из нее стал вытекать сок. Этот сок был вязким и красным и был похож на кровь. Густыми ручейками он начал стекать по стволу. Такой же сок капал с ветки на его руку.
Он внимательно изучал ее, левой рукой опираясь на дерево, так что ее пальцы оказались в одной из старых трещин, когда дерево снова зловеще застонало, и эта трещина сомкнулась вокруг его пальцев. Он закричал от боли и отдернул руку, чувствуя, как разрываются плоть и кости. Он отреагировал сразу же, но сделал это слишком медленно. Когда он посмотрел на свою руку, то увидел, что у двух средних пальцев были отрублены первые фаланги. Из рваных ран текла кровь и бежала по его руке. Костяшки пальцев были белыми и неровными.
По–прежнему сжимая отломанную ветку Тейнквила, Пен завалился спиной на место, где расходились ветви, прижимая к груди искалеченную руку, кровь которой окрасила его одежду. На какое–то время он не мог двигаться от боли и шока. Затем, понимая опасность продолжающегося кровотечения, он оторвал один рукав своей туники и плотно обмотал им раны.
Пен жалобно кивнул. Ему не нужно было напоминать. Боль, пульсирующая в его руке, и сама рука были достаточным напоминанием.
Продолжая плотно прижимать обмотанные рукавом пальцы к груди, он вытянул правую руку и взял ветку Тейнквила у своих ног, куда он положил ее несколько минут назад. К его удивлению, она до сих пор была теплой и пульсировала, как будто в ней сохранилась жизнь, хотя она и была оторвана от дерева.
Пен закрыл глаза и медленно выдохнул. Потерять свои пальцы в обмен на ветку Тейнквила. Вряд ли он такое забудет.